- Больше всего боялся, что позвоночник сломают и дети будут за калекой ухаживать, - говорит по телефону батюшка 35-летний Александр Репетько из Кривого Рога Днепропетровской области. Во время столкновений в столице 18 февраля попал в плен к антимайдановцам.
- Боялся в плен попасть, потому что будут истязать, а я опозорюсь - буду кричать, проситься. Господь решил показать, что не все так страшно.
Договариваемся о встрече на следующий день. В 15.00 батюшку осматривают двое медиков 8-й львовской больницы. Он лежит в нейрохирургическом отделении. Закатывает калошу. Показывает синие от гематом ноги. Сломанная левая рука - в гипсе. На шее - рана от пули. Травмы получил на Майдане во время столкновений. 18 февраля его похитили титушки - били и истязали. В тот день убежал из плена. Его отвезли во Львов, где госпитализировали.
- К концу дня нога становится горячая. Видно, температура поднимается, - опускает штанину.
- Такое бывает. Сколько уже времени прошло, как травмировали? - спрашивает старший из врачей.
- Один, два, три... 10, - отец Александр считает на пальцах дни.
Врач на бумаге выписывает крем. С коллегой выходят из палаты. Больной поднимает выше подушку, садится. Звонит телефон.
- Да, Назар, - отвечает. - Ничего мне не надо. И шоколад есть. Если не трудно, возьми чая, черного. Рассыпного, а не в пакетах - не надо той химии, - прячет мобильный под подушку.
- Парень, который меня сюда привез, придет навестить. Где-то полчаса тому назад жена Оксана домой поехала. Не работает, детей воспитывает. У нас их трое - 13-летняя Ульяна, Ивану - 8 и Павлику - 3 года. Малого в садик не могли сдать, потому что не было средств. Живем за детские деньги. Сажал огород. Прихожане помогают. Осенью кто картошки принесет, кто помидоров, кабачков, тыкв. Носят сахар, рис, гречку, конфеты, печенье, вещи детям. Дети - есть дети. То сапоги порвал, то кроссовки. Иван – гиперактивный ребенок, но мне посоветовали не сдерживать. Когда наглеет, наказываю – 20-30 раз поклоны бьет и произносит: Господи, помилуй меня грешного.
Сосед по палате с перевязанной головой ищет новости по маленькому черно-белому телевизору. Экран шумит, через несколько минут выключает.
- Кое-кто из соседей дома осуждает, что я, священник, воевал на Майдане. Со сцены там есть кому и петь, и проповедовать. А мои бойцовские качества больше понадобятся на передовой. Служил в спецназе. Участвовал в помаранчевой революции, разочаровался, - тянется к белой чашке на тумбочке, делает глоток.
- Когда студенты выступили за евроинтеграцию, едва сдержался, чтобы не ехать. В субботу возвращаюсь с панихиды, жена говорит: уже Майдана нет. Включаю телевизор, а там показывают, как его разгоняли. Я жене: насыпай мне борщ, гречку, ищи теплые штаны, свитер. Все поняла. Хорошо наелся, оделся, 30 ноября был в Киеве, - отец Александр минуты 2 не может остановить кашель. Держится за грудь.
- Когда кто-то умирал, возвращался домой, чтобы похоронить. От Рождества до Крещения дома служил. В третью хату захожу со святой водой, а там по телевизору показывают, что происходит на Грушевского. В шесть утра был на автовокзале. Меня приняли в Рогатинскую палатку. Сначала жил на Банковой возле бочки, в Дом профсоюзов ходил поспать.
Как-то к нам спустился "беркутовец" лет 40, разговорились. Он советовал: "Ребята, соберитесь 10 тысяч, но таких, которые не будут убегать. И идите на нас. Мы отступим, сдадим Верховную Раду. И всем будет хорошо - и вам, и нам".
Как прошли морозы, переселился в Украинский дом. Странно было, что уже можно спать без тапок, шапки, рукавиц. Расслабились - не надо дрова рубить, буржуйку кочегарить.
Из коридора доносятся голоса и стук стаканов - развозят чай.
- 18 февраля колонной пошли под Верховную Раду. Когда вышел с крестом на Грушевского, "Беркут" начал меня обстреливать. Я спрятался за колоннами. Снял подрясник, чтобы не видели, что священник. У меня была палка. Отбивал ею ребят, которых тянули "беркутовцы". Когда нас штурмовали, пуля попала рикошетом в шею. Ухватился за нее, чтобы кровью не истечь. Били по ногам. Чтобы их не поломали, упал. Били ногами по голове, руку сломали, нос разбили. Потерял сознание. Пришел в себя у титушек в плену. Как раз жена позвонила, говорю: кажется, я у титушек в плену. Она спрашивает: в плену или кажется? У меня тут же отобрали телефон и сказали жене: "Это мы, титушки. Хана твоему попу, испекся он". Меня раздели, руки за спиной скрутили.
Слышал, что какая-то русская музыка играет, на стене висел флаг Партии регионов. Понял, что я в Мариинском парке. Сняли с меня балаклаву. Один кричал: идите сюда, мы их попа словили! Водили меня из палатки в палатку. Запихнули ватный тампон в нос. Были люди, которые спрашивали, может, воды дать. Не все были за 200 гривен. Кое-кто был за идею, Януковича, Россию, - поправляет подушку, пытается удобнее лечь.
- В одной палатке был медпункт с ранеными пленными и титушками. Туда заходили и вэвэшники, и "беркута". Наши, от 40 до 60 человек, лежали связанные лицом вниз. Кое-кто стонал. Меня били по голове, чтобы опустил глаза, не смотрел на них. Отобрали паспорт, телефон, в кармане только иглу и нить оставили. Куртку сняли.
Их было около тысячи. Одеты в спортивные костюмы. Говорили: вы, ребята, уже по восемь лет заработали. Спрашивали: а что Господь говорил, что можно против власти бунтовать? Слышал, что хотели убить. Только их женщины не дали, отгоняли. Кое-кто был из Кривого Рога. Стеснялись, что я их земляк.
В их штабе среди титушек встретил священника из Хмельницкой области. Пообещал помочь. Разрезал хомуты, которыми я был связан. Трижды пытался меня вывести, но останавливали. На четвертый раз убежал, - в палату заходит посетитель в куртке. Отцу Александру дает чай.
- Планируют везти в Польшу, виза готова. В голове спазмирует, запущенный бронхит. Жена с детьми во Франковске с 19 января. Тогда начались похищения. У нас под домом стояли окна, их камнями побили. Ребенку в школе говорили, что я поехал на Майдан деньги зарабатывать. Наговаривали, будто воюю там с автоматом в руках.
Родители в Кривом Роге остались. Отец - после инсульта, возможно, даже не знает, что я в Киеве. Маме сказали, что только рука поломана.
Был одним мужчиной среди женщин
- Я такой себе криворожский бандеровец, - смеется отец Александр Репетько. Он родился в городе Ингул, который в 2002-ом вошел в состав Кривого Рога.
- В 14 лет родители привезли меня на летние каникулы в Ивано-Франковск к деду Степану и бабе Насте, по маминой линии. Когда приехали забирать - не хотел возвращаться. Дед из хаты выгонял, говорил, что ребенок с родителями должен жить. Ослушался, с 1 сентября пошел в украинскую школу в Ивано-Франковске. Учился на 4 и 5. До того одни тройки приносил.
После армии поступил в Криворожский пединститут, женился.
- Жена заболела, нужны были деньги. Бросил учебу, устроился грузчиком. Потом стал частным предпринимателем - 10 лет делал мебель. В это время ходил в церковь киевского патриархата. Был одним мужчиной среди женщин. Для храма священник снимал помещение. В 2006-ом ему подняли аренду до 400 гривен, закрыл приход. Через пару месяцев пригласил в новый приход в своем дворе. Через полгода сказал, что меня надо рукополагать. Спрашиваю, что это такое. Говорит: вижу в тебе священника. Сначала стал диаконом - кадило разжигал, свечи носил. В Кривом Роге 18 отцов Киевского патриархата, Московского, - 200. Называют нас "раскольниками", "неблагодатными". Но столкновений нет - мы для них не представляем угрозы.
Отец Александр служит в церкви Покрова Пресвятой Богородицы. В воскресенье ходят шесть-семь прихожан, немного больше - на праздники.
13 
1
Комментарии