"Аналитики Пентагона рассматривают разные варианты окончания войны. Ни в одном из них Украина не проигрывает" – публицист

Интерес и погружение, сопереживание является частью человеческой природы. Выживание вида важнее выживания одной особи с точки зрения природы. Именно поэтому в случае нападения на племя или группу люди испытывают необходимость устремиться в борьбу. В психологии это называется альтруистическим поведением. Когда человек не думает о себе, пренебрегает собственной безопасностью ради спасения другого. С этим связан феномен, когда люди в безопасности испытывают вину. О нем даже говорят волонтеры, которые занимаются помощью украинской армии. Это инстинкт выживания, заставляющий нас интересоваться ситуацией и реагировать на нее. Но этот механизм срабатывает вопреки собственной безопасности. Поэтому, если вам не нужно читать или видеть подробности – лучше этого не делать. Для того, чтобы осознавать масштаб трагедии, достаточно знать общую информацию.

Личные истории жертв эмоционально заряжены. Они необходимы для следователей, документалистов. Мы будем погружаться в них после войны, когда сможем плакать и горевать. Сейчас вы ассоциируете себя с жертвой и теряете силы. Вы не можете вообразить, что человек пережил. Необходимо быть на месте защитника жертвы, которого она в тот момент не имела. Когда мы принимаем людей и делаем пожертвования на армию – мы как раз в такой роли. Если вы эмоционально поставили себя на место жертвы, вы не способны давать отпор и оказывать помощь. Можно попытаться найти того, кому нужна помощь. Для вас приобщиться к помощи представителей нации более продуктивно, чем плач по умершим. Мы с оккупантом рассчитаемся. Сейчас нужно говорить себе: "Я должен выжить, чтобы победить".

Надо ходить в кафе, магазины, ухаживать за собой, если есть возможность, в те учреждения, которые передают деньги военным. Потому что война направлена ​​на то, чтобы лишить нас жизни. Должны сопротивляться этому. Чем больше у вас будет сил и эмоционального здоровья, тем полезнее будет выживание нашего сообщества.

Когда вы чувствуете вину и бессилие от таких историй – нужно их отложить на потом. При чувстве вины нужно вспомнить, что это только инстинкт выживания. Он сформировался в начале истории человечества. Когда самой большой угрозой были хищные звери. Но нужно напомнить себе – на нас напал не лев. Это современная война. Каждый, кто собирает деньги, оказывает помощь, встречает беженцев, репостит сообщения правительства и Генштаба – дает намного много пользы. Также нужно напомнить, что во время любых боевых действий процент выживания в армии намного больше, чем среди мирных жителей.

Еще одна проблема – подростки, которые злятся и ненавидят агрессора. Они не думают об обучении, погружаются в новости. Гнев на неприятеля – это здоровая реакция. Лучше драться, чем складывать руки. Но нужно объяснить ребенку, что учеба – это вклад в победу. Российское нашествие направлено на то, чтобы разрушить нас как современную нацию. Поэтому учеба ребенка – это его сопротивление.

Мы сейчас все находимся в травматической ситуации. Проживание травмы начинается с гнева. Если вы его чувствуете, то не надо это душить. Гнев на агрессора, а не соседа или себя. А дальше наступает механизм сублимации – как я могу отыграть злость, что я могу делать? Помогать людям, в том числе.

Накопление невысказанной агрессии – это небезопасно. Можно писать гневные письма Путину. А потом уничтожить их. Разбить посуду или бутылки. Для людей, находящихся в оккупации, которые не могут публично выразить свой гнев, можно посоветовать взять полотенце или тряпку. Закрыться в безопасном месте и выкручивать его, как делают со стираемым бельем. Надо приложить все усилия, напрячь плечи, спину. Словно вы душите захватчика. А через несколько минут расслабиться. Таким образом вы освободите весь адреналин, производимый в организме. Ни в коем случае нельзя наказывать себя, не прятать гнев. Мол, быть злым – это плохо. Сейчас это не работает.

 

Не нужно перечитывать истории пыток и изнасилований, уничтожение мирных жителей, проектирование этих новостей на своих родных. Вместо этого попытайтесь войти в роль защитника – искать возможности увезти родных.

Следует прилагать усилия, чтобы улучшить собственную безопасность. Если есть сообщения, что нужно эвакуироваться, то лучше это сделать. Дело даже не в ужасающих историях. Надо сказать себе, что для военных безопаснее воевать там, где нет мирных жителей. Вы упрощаете ведение боевых действий и спасаете им жизнь. Это не бегство и не страх. Это ваше участие в борьбе.

Лучший вариант – уехать. Если не получается, то нужно спрятаться поглубже. Удалить мессенжеры. Подумать здраво, как себя спасать. Не сотрудничать с врагом. Постараться меньше выходить на улицу. Ждать спасения и освобождения. Потому что ситуация на фронтах меняется – украинская территория будет освобождена, но нужно время. Не нужно вступать в споры с оккупантами. Если вы не являетесь силами сопротивления, которых готовила Украина, то не нужно любительски партизанить. Потому что вы подвергаете опасности себя и других людей. При этом следите и запоминайте тех, кто пошел на сотрудничество с россиянами. Тех, кто был наводчиком, сдавал патриотов. Это также вопрос выживания нашего общества.

Они герои. Нам всем нравится, когда украинцы выходят с флагами против танков. Но если люди не готовы к такому, то лучше от них этого не требовать. И даже если украинцы этого не делают, это не значит, что они не сопротивляются. Не значит, что они воспринимают ситуацию как должное.

Быть свидетелем событий и выжить – это важно для наказания преступников. Не заставляйте людей выходить на улицы в бешеной опасности, если они не готовы. Безумие сидеть в безопасности и навязывать людям желание рисковать жизнью ради того, чтобы потом постить красивые фото. Гораздо важнее людям в оккупации распространять безопасные и защищенные каналы, где можно уведомить СБУ или военных о расположении вражеских сил.

У этих людей срабатывают другие механизмы. Им нужно обратиться к специалисту. Необходимо пройти стадии горя. Они как раз являются жертвами, даже если в отношении их родственников совершали зверства, а не в отношении их самих. Им нужно отпустить травму, а это долгий и болезненный процесс. Лучше делать это сейчас с помощью специалистов. Есть много бесплатных служб. Многие хорошие психологи практикуют подвешенные консультации – когда их клиенты платят за прием для других людей.

Мы до сих пор под ударом агрессора. Наша психика пытается мобилизоваться, отбросить эмоции. Не прожив горе, человек может войти в тяжелые психологические состояния, как депрессия, ПТСР.

 

Надо понимать, что мы вернемся после победы. Аналитики Пентагона говорят, что есть разные варианты окончания войны. Ни в одном из них Украина не проиграет. Если вы за границей, то напомните себе, что вы так помогаете военным. Вы не заставляете их корректировать планы. Идите на акции протеста. Готовность бороться за свою страну поражает европейцев. Это помогает добиться поставок оружия.

Есть женщины, которые вывезли детей за границу, а их мужья – на фронте. Надо понимать, что вы им помогаете. Потому что этот мужчина будет свободнее и спокойнее в бою, если будет знать, что семья в безопасности.

Изнасилование во время войны отличается от этого преступления в мирное время. Это преступление власти – для нападающего важно не сексуальное удовольствие, а чувство власти над жертвой. На войне это обостряется. Захватчики насилуют, потому что так метафорически кастрируют наших военных. Чтобы показать, что они не могут защитить наших людей. Часто это делают в присутствии мужчины или ребенка – именно по этой причине. Нападающие наслаждаются насилием не над жертвой, а над страной, которую они пришли захватить.

Советы, как спастись – сделать вид, что вы не в своем уме или описаться – действуют в мирной жизни. Но не во время войны. Один совет – выживите. И не рассчитывайте на то, что захватчики будут соболезновать. Смирение не спасет жизнь – если есть возможность, то нужно убегать. Потому что на войне после изнасилования часто происходит уничтожение человека. Потому что он уже объект их мести Украине.

Нужна помощь психолога. Вы сделали все, чтобы выжить. Этого достаточно. Дальше нужно прорабатывать травму со специалистом. Жертвы изнасилований на войне часто не могут устремить гнев на агрессора. Ибо сам факт выживания состоит в том, что перестали чувствовать. Когда все закончилось, казалось бы, можно слиться на преступника, но они не могут. Если вы чувствуете стыд, вы заморожены, ваши чувства устремлены на себя, то вам нужно к специалисту, и выпустить агрессию против конкретных нападающих. Вы имеете полное право ненавидеть их.

Эта рана никогда не заживет. Память никуда не уйдет. Если скрыть воспоминания, то это вернется отшельничеством, неспособностью доверять людям и себе. Поэтому нужно отпускать гнев и восстанавливаться.

Все зависит от того, как мы будем прорабатывать травму. Например, для евреев большой травмой был Холокост. Но народ Израиля пережил ее. Признак, что я прожил травму, – я перестал быть жертвой. Важно не ставить себя на месте жертвы, потому что это не ваше место. А для самой жертвы важно почувствовать, что в какой-то момент она станет воином. Надо понять, что вы сможете подняться и не дадите захватчику разрушить свою жизнь.

В России за период путинского режима прошел процесс дегуманизации общества. Надеть чужие трусы должно быть противно. Или надеть на своего ребенка те вещи, которые украдены у погибшего ребенка. Это словно надеть на себя чужую боль. Но россияне этого не замечают.

В России Путин разбудил черное и скрытое зло. В последний раз такое было в 1917 году. Когда очевидцы рассказывали о гипертрофированном насилии. Это то, что ждет Россию в будущем. Они надеются, что упадет экономика, и тогда они начнут перестройку и возрождение. Ни один 1991 год они не заслужили. Только 1917-й. Потому что когда российское общество, в котором пробуждена вся чернота, осознает свое поражение и что им придется платить по счетам, они направят всю свою злобу друг на друга. Не пойдут в Кремль, а бросятся на своих соседей. Волна крови повторится, их страну будет колотить несколько лет.

Говорили, что прекращение войны зависит от желания Украины. Но нам не оставили выбора. Мы можем либо драться, либо умереть. Это видно на примере Бучи. Такие же массовые казни происходили на территории оккупированного Донбасса и Крыма. Только более тайно. Они хотят "присоединить" к себе Херсон и Мариуполь, но убивают людей. Говорят о защите так называемых ЛДНР, но гонят мужчин насмерть. Для того чтобы обнаружить огневые точки. Они называют их "братьями". Страшно представить, как они поведут себя там, где полагают, братьев нет.

Россия требовала нашего повиновения, сложить оружие. Когда говорили, что от этого зависит мир, они не просто лгали. Они всех коллективно подвергали опасности. О каком перемирии можно говорить? Россияне не отдадут нам территории и захваченых людей. Это мир, чтобы они остались на захваченных землях и безнаказанно совершать преступления. Перемирие в данном случае – только способствование преступлениям против украинцев.

Россияне ненавидят все народы. У них действует совершенно нацистский нарратив. Они накачаны пропагандой собственного величия. Но приходят в наши села и понимают: в чем величие, если у них в многоэтажных домах нет туалета? А у нас в каждой деревне асфальт, все коммуникации, техника. И люди на все это зарабатывают своими руками. Мы своим существованием противоречим их бреду о какой-то уникальности. Они пытаются уничтожить все, что напоминает о собственной бедности. Их выбор – продолжать считать себя великими, и тогда уничтожить нас. Или осознать собственную низость и начать выбираться со дна. Это тяжелый труд, который должен начаться с мысли, в каком дерьме они живут.

Один из тех, кто говорит, что на Киев нужно сбросить ядерную бомбу, – это бывший нардеп Илья Кива. Местные коллаборанты дают списки украинских активистов и семей военных. Таких людей нельзя брать на работу. За человеком, любящим Пушкина и Россию, может стоять иностранный шпион.

Нам нужно очищение власти от коллаборантов. Если человек претендует на государственную должность, работу судьи, полицейского, хочет получить доступ к оружию и государственной тайне, то должен пройти проверку.

Первые недели они наступали везде. ДРГ ловили даже во Львове. В какой-то момент фронт стабилизировался. Мы ясно понимаем, где есть тыл. Естественно, остается угроза ракетных ударов. Но интенсивность войны уже изменилась. И ситуация более прогнозируемая. Звучит сирена – идем в бомбоубежище. Так живет Израиль, и мы можем. Способность наступать у России упадет и мы освободим еще большее количество территорий. Нам предоставят системы противовоздушной обороны и в города будет прилетать меньше бомб и ракет.

Через несколько месяцев россияне уже никуда не смогут наступать и мы будем их выбивать. Рано или поздно мы остановимся – там будет линия фронта, окопы. Там будут держать россиян. И так будет продолжаться до окончательного поражения России. Когда она не сможет выдерживать эту линию фронта, там начнутся проблемы внутри. Это будет период, когда мы зайдем в Крым и в Донбасс, который россияне не смогут удержать. Россия же будет отбиваться от многочисленных вооруженных банд и сепаратистских движений внутри.