Лет десять назад я попал в Валию, то есть Уэльс, где восторженно рассматривал кельтскоязычные надписи на кардиффских улицах.
В местном правительстве я встретил мужчину, который вдохновенно рассказывал о возрождении до недавнего времени, казалось бы, мертвого валлийского языка и культуры, об увеличении количества школ и учеников, которые учатся на этом языке, о законах, которые этому способствуют, о валлийских книгах, театрах, рок-группах и радиопрограммах. А потом он показал карту Уэльса, где каждый район был окрашен в другой оттенок оранжевого — более насыщенный на западе, где язык преобладал, и более бледным на востоке, где англизация победила. Я спросил его:
— Вы действительно верите, что валлийский язык возродится?
— Да, — сказал он.
— И Валия будет независимой?
— Безусловно!
— А вам не кажется, — поинтересовался я, — что лучше было бы избавиться от этих восточных районов? Ведь без них было бы значительно легче?
И Валия будет независимой?
— Ни в коем случае! — воскликнул он.
Я улыбнулся. Меня тронула эта наивность — подобная искренне-националистической наивности моих соотечественников.
С этим умилением я возвращался в Лондон. И когда вдруг в поезде услышал непонятный язык, то сразу представил себе гордых кельтов, одержимых идеей великой Валии, от которой им, как и нам от большой Украины, нет никакой пользы, одни только хлопоты. Я прислушивался к разговору четырех юношей и в конечном итоге не сдержался:
— Прошу прощение, на каком это языке вы говорите?
— На албанском, — ответил один.
Выражение разочарования, похоже, мелькнуло на моем лице, но я постарался его скрыть. В конечном итоге, сказал я себе, албанцы тоже хорошие люди.
Особенно в Албании.
2 
1
Комментарии
2