Моя бабушка умерла в 96 лет, вскоре после того, как я вернулся из Америки. Она так и говорила последние два года жизни: "Пора умирать, но должна дождаться, пока Мыколка вернется".
Может, не нужно было мне возвращаться.
В принципе, у меня было несколько предложений неплохой работы — с "зеленой картой" и перспективой натурализации. И в мои сорок лет оставалась еще толика авантюрного духа, чтобы проделать над собой очередной эксперимент — просто так, из любопытства. Но, к счастью, моя мудрая жена сказала решительное "нет", и мы вернулись. Мне было все равно, а ей действительно важно, поэтому я даже не спорил.
Я до сих пор ей благодарен за настойчивость, за внимание к среде, ко всему тому, что мы называем внешним миром — в противовес внутреннему. Я знаю, что внешний мир — это иллюзия, некая компьютерная игра, в которой мы пытаемся выиграть. И даже, случайно, выигрываем, вот только нет запасных жизней — лишь разнообразнейшие бонусы, которые так в этой игре и остаются.
У меня было несколько предложений неплохой работы
Если бы не жена, я всю жизнь редактировал бы какой-то диаспорный журнал или преподавал бы славистику в провинциальном университете. Что-то похожее на кошмар Набокова, который субли мационн о представлял себе Гоголя, " строчащего на малороссийском том за томом "Диканьки" и "Миргороды".
Сегодня я играю только в те компьютерные игры, которые мне нравятся. Или вовсе не играю. По-видимому, это и является внутренней свободой — насколько ее вообще можно достичь в этом мире, не нарушая закона земного притяжения и других законов.
Моя бабушка в 96 лет прекрасно знала эти законы. И знала, что я вернусь. Потому что все мы — рано или поздно — возвращаемся.
1 
1
Комментарии
6