Десять лет назад англичанин Эндрю Вилсон издал книгу о новейшем украинском национализме. В ней хватало недостатков, однако книжка имела на удивление меткое подзаглавие: "Верования меньшинства".
Актуально оно и сегодня. Из года в год социологические исследования доказывают: количество наших сограждан, считающих себя убежденными националистами, колеблется в пределах 3%. А готовых голосовать за националистические партии или их кандидатов на выборах — не больше 10%.
Понятно, что из-за этого большинство политических игроков пытаются отстраниться от "национализма", позиционируя себя "центристскими" силами. Потому что национализм автоматически обрекает их на политические задворки, как это случилось, скажем, с Конгрессом украинских националистов. В конце концов, в известной степени и с обоими обломками Руха, несмотря на их отчаянное подчеркивание собственной демократичности.
В принципе, нео хоту общества к крайностям следовало бы приветствовать, потому что она свидетельствует вроде бы о его гражданской зрелости. Однако всё те же социологические исследования свидетельствуют, что на самом деле украинское общество является скорее инфантильным, чем граждански зрелым. А его "центризм" есть, скорее, следствием пропагандистских манипуляций, чем сознательного, основанного на понимании вещей выбора.
Ведь в действительности две трети граждан Украины, которые твердо поддерживают независимость своего государства, является фактически националистами. Даже когда они этого не осознают или по каким-то причинам боятся сами себе в этом признаться. Примечательно, что именно такое количество граждан уверенно называет себя патриотами Украины. Признаваться в национализме немодно. Ведь за ним тянется густой шлейф негативных ассоциаций, самая распространенная из которых, — что это ксенофобская идеология, агресивно нетерпимая к другим и излишне снисходительная к "своим".
Самое курьезное, однако, то, что национализм вообще не является идеологией. Точнее, он может совмещаться с какой угодно идеологией, потому что национализм — это лишь определенный политический проект, направленный на достижение и отстаивание национальной суверенности. Реализовываться он может в рамках разных идеологий — от нацистской до коммунистической, не исключая и либеральную или либерально-демократическую. Он может быть использован как для защиты диктатуры, так и для борьбы с ней. Как для поддержки свободы, так и для ее ограничения.
Считалось, очевидно, что россияне — идеальный народ
Поэтому национализм не обязательно должен был бы олицетворяться фигурами Гитлера — Сталина, Милошевича — Жириновского, ведь не менее знаковыми для него является и Махатма Ганди, Вацлав Гавел или Иван Дзюба. Стоит, однако, посмотреть, от кого зависит применение и интерпретация этого термина. Понятно, в первую очередь - от голоса господствующих наций. Тех, которые давно получили себе суверенность, часто - посредством суверенности других, угнетаемых наций. Поэтому господствующие делают все возможное, чтобы голос подчиненных не был услышан, а если и был — то обезображенный и предварительно дискредитированный. При этом все институции господствующих народов — дипломаты, политики, историки, журналисты, — всесторонне замалчивают собственный национализм и последовательно заменяют его благородным "патриотизмом". А с другой стороны — не менее последовательно унижают "чужие" наци онали змы как якобы этнически ограниченные, варварские и потенциально кровожадные.
В Советском Союзе беспощадно преследовали так называемый буржуазный национализм, выискивая его среди разных народов — но не среди русского. Считалось, очевидно, что россияне — идеальный народ, доверху преисполненный исключительно "советским патриотизмом" и благородным "пролетарским интернационализмом".
Постсоветская Украина унаследовала эту практику считать "буржуазными националистами" всех, кроме россиян. Унаследовали это значительная масса населения и соответствующие политические силы — от псевдоцентристской Партии регионов до откровенно левацких ви тренко вце в. Цель понятна: держать и в дальнейшем в униженном состоянии украинцев, называя их стремления суверенно развивать свой язык и культуру "национализмом" и, соответственно, эти стремления дискредитируя. Отсюда и пренебрежительные термины наподобие "национал-патриоты" или " национально озабоченные". За псевдо-и нтернаци онали стскими лозунгами "двуязычности" и "свободной конкуренции двух культур" кроется банальное стремление сове тского населения сохранить свое доминирование над населением украинским.
Фактически все партии в парламенте, хоть как бы они себя называли и позиционировали, на самом деле имеют своей главной движущей силой национализм.
Украинский — с одной стороны, российско- сове тский со стороны другой (плюс гибридный украи нско-сове тский национализм морозовского электората). Одни хотят для украинцев окончательного освобождения и полноценного национального существования, другие — сохранения колониального статуса -кво и дальнейшего доминирования креольского населения над туземным. Ни одна группа не хочет признавать себя "националистической", но их противостояние является на самом деле столкновением двух наци онали змо в. И только этим, например, можно объяснить вроде бы противоестественный союз антиолигархических коммунистов с антикоммунистическими олигархами. Классовая борьба здесь не имеет никакого значения. А вот общая борьба гомосове ти кусо в с ненавистными им украинцами (или, как они их называют, " бандерами") — имеет и долго еще будет иметь значение приоритетное.
Политики могут быть какими угодно циниками и оппортунистами, но они не имеют других избирателей и не имеют другой движущей силы, способной этот электорат эффективно мобилизировать. А поэтому вынуждены апеллировать к его националистическому — проукраинскому или антиукраинскому — подсознанию, в то же время манипулируя его якобы "антинационалистическим" сознанием. Ничего хорошего, кроме обострения коллективной шизофрении, эта игра не предвещает.
Но поскольку национализм не является самостоятельной идеологией и может вступать в разные гибридные образования, то будут преобладать те политические партии, которые найдут наиболее привлекательную, самую приемлемую для широких масс идеологическую упаковку для "своего" национализма. Это подтверждает не только опыт БЮТа и "Нашей Украины", которые переняли и расширили "руховский", "украинофильский"электорат, но и опыт Партии регионов, которая переняла от коммунистов электорат русо- или сове тофи льский.
Можно предположить, что именно эта идеологическая гибкость дает возможность украинскому национализму постепенно расширять свою электоральную базу. Российско-креольский национализм тоже стремится к большей гибкости, но здесь ему явно мешает тяжелое, догматическое советско-коммунистическое наследство.
3 
1
Комментарии
5