Грицка Чупринку учителя боялись вызывать к доске

 

"Жил он правдивым бурлакой, — писал о поэте Григории Чупринке историк Владимир Дорошенко, который встречался с ним в Киеве в 1907–1914 годах. — Жил в каких-то "общаковых" квартирах, где занимал один из углов. Водил компанию по большей части с "бывшими людьми" по разным чайным и тупичкам на Демеевке или на Подоле. Имел там среди воров и проституток знакомых и приятелей, которые любили его и называли нашим поэтом. Отбрасывая с отвращением лицемерный и фарисейский свет "приличных людей" за его неправду и низкопоклонство, чувствовал себя Чупринка хорошо лишь "на дне".

14-летний Грицко в 1893-м поселился в той же квартире на Подоле в Киеве, где жил с товарищами гимназист Николай Галаган, будущий член Центральной Рады Украинской Народной Республики. Они подружились. Тем более что были земляками — из соседних сел Оглавое и Требухов Остерского уезда Черниговской губернии. "Грицко сразу в нашу жизнь внес дух неповиновения, протеста, бунтарства, даже анархичности и бурлацтва, — вспоминал Галаган. — Стал верховодить на квартире и в гимназии, где был организатором разных акций против начальства и протестов против строгих правил. Учителя просто боялись вызывать его к доске — чтобы не попасть в какую-то неприятную историю с "отчаянным сорвиголовой".

Чупринка на разные выпады умел отвечать стихотворными каламбурами или сатирическими стихами. Особенно если кто-то из гимназистов позволял себе надсмешку над его отцом Аврамом, который в жупане приехал из села навестить сына. Грицко тогда, пишет Галаган, "со всей своей несдержанностью и безоглядностью" морально уничтожал своего противника. И гордо заявлял, что и отец, и он сам казаки с деда-прадеда.

Через 10 лет судьба свела Чупринку с Николаем Галаганом еще раз. Он вошел в Революционную украинскую партию и пытался вовлечь в подпольную работу Григория. Но тот переживал время "страшного пьянства-буянства", "вечно имел конфликты с полицией, выкидывал всякие "выходки", а к систематической революционной работе способен не был". Правда, во время революции 1905 года вступил в Оглавовский кружок Украинского социал-демократического союза, который входил в большевистскую РСДРП. Даже провел сельскую сходку, на которой проголосовали не платить налоги, землю разделить поровну, правительство и царя не признавать. Тогда Григория впервые арестовали. Сидел в Лукьяновской тюрьме в Киеве. Общаясь там с другими политзаключенными, медленно превращался из бунтаря в революционера.

Выйдя на волю, Чупринка посвятил себя поэзии. В 1906-м, в разгар послереволюционной реакции, пишет:

Міцно і солодко, кров'ю упившись,

Сплять вороги уночі...

Тихо з повіток плуги витягайте,

Куйте в проваллях мечі.

Ежегодно издавал сборник, а то и два. Поэт, стихотворения которого преисполнены мотивов "безутешного одиночества" и который называл себя в стихах "творцом своевольных перезвонов", "братом солнца", стал известен в литературных кругах. Был одним из основателей модернистского журнала "Українська хата". Литературовед Сергей Ефремов писал, что Чупринка способен творить поэзию "великой силы, красоты и искренности", потому что "имеет дар легкого и грациозного стихосложения". Его называли украинским Блоком. В стихотворении "Поэт" (1910) таким видит задание художника:

О ні, Поет — не гладіатор,

Що бавить натовп цирковий!

Поет — пророк, Поет — новатор

І вільний мучень життьовий.

После Февральской революции 1917-го 37-летний Григорий Чупринка вступает казаком в Первый украинский казацкий полк им. Богдана Хмельницкого. При этом отказывается от предложения адъютанта командира полка Николая Галагана работать в полковой канцелярии. Идет служить в сотню, потому что "канцелярским писателем" себя не представлял. "Вместе с полком Чупринка отправился на фронт, — пишет Владимир Дорошенко, — держался очень хорошо, был внимателен к своим обязанностям и имел большое влияние на казаков, которые его любили и уважали. Прежних, довоенных "дебошей" словно и не было". И все же армейские порядки и дисциплина оказались слишком тяжелыми для богемного и неугомонного казака Чупринки. Поэтому вскоре он попросил Галагана отпустить его из войска, потому что он там как "пришей кобыле хвост".

Но повоевать ему таки пришлось. В июле 1919 года по поручению Повстанческого комитета в Киеве Чупринка организует восстание на Черниговщине для дезорганизации большевистского подполья.

Имя поэта между крестьянством было настолько популярным, что ему не нужно было проводить никакой пропаганды. Когда люди слышали, что "Григорий Аврамович атаманом стал", сами шли к нему.

Восстание испытало поражение. Газета "Киевский коммунист" отчиталась о "ликвидации банды Чупринки". Отаман-поет оказался в Киевском губернском ЧК. Ходатайство украинских писателей сохранить жизнь Чупринке к главе Всеукраинского ЧК Виллису Лацису поддержал тогдашний нарком образования советской Украины — Александр Шумский. Просил обратить внимание "на громадные заслуги Чупринки как поэта". Действительно — его произведения были даже в тогдашней школьной программе. Это помогло: Чупринку не расстреляли, а отправили в Кожуховский концентрационный лагерь под Москвой. Там он пробыл год.

В январе 1921-го его арестовали во второй раз — за антисоветскую агитацию. Сидел три недели и опять приговорен к ссылке в Москву. Но не выехал, потому что в ЧК не имели средств на этапирование осужденных. Чупринку отпустили. Он присоединился к подпольному Всеукраинскому повстанческому комитету, который готовил антибольшевистское выступление. Должен был представлять комитет на съезде атаманов Холодного Яра в июне того года. Но пока повстанцы ожидали указаний из-за границы от Симона Петлюры, большевики начали аресты. В течение недели задержали 132 человека, среди них и Чупринку.

В его деле всего четыре страницы. Главное обвинение — вступление в подпольную организацию, которая ставила целью свержение советской власти и восстановление Украинской Народной Республики. 28 августа 1921 года на заседании коллегии Киевского губернского ЧК постановили: "Обвинения, предъявленные гражданину Чупринке Григорию Абрамовичу, считать доказанными и приговорить его к высшей мере наказания — расстрелу". В тот же день приговор исполнили.

За 10 лет до смерти, в 1911-м, Григорий Чупринка написал:

Останній звук моєї ліри

Не буде криком безпорадним,

Не буде стогоном зневіри,

А гімном радісно-принадним

Того співця, що лине в ирій

Перед морозом повновладним.

×