— В 20-х числах августа 2014-го мы приехали в Иловайск. Понимал, что меня может ожидать, — говорит боец "Правого сектора" 33-летний Максим Байсангуров с позывным "Ман".
Родился в городе Покровск на Донетчине. Закончил факультет иностранных языков Горловского пединститута. С 2014-го воюет в добровольческих батальонах. Женат. Воспитывает двух детей.
— Служил тогда в "Донбассе". Выехали в Курахово на базу. Нам выдали заряды и отправили на штурм депо. Это была бессмысленная операция. Многие люди из разных подразделений куда-то стреляли хаотически. По нам полетели гранатометные снаряды. Один контузил меня. Начали отходить. С нами было две БМП. В одной не работал прицел. Вторая не могла завестись.
Что делали командиры?
— Поразил заместитель Семена Семенченко (командир батальона "Донбасс", теперь народный депутат. — ГПУ), "Филин" (Вячеслав Власенко, был начальником штаба батальона "Донбасс". — ГПУ). Когда нас обстреливали, прятался по подвалам. Раз приказал согнать технику на двор школы, где мы стояли. Россияне сожгли ее. Над нами все время летал московский беспилотник. Знали, где ночуем. Через несколько дней опять всю технику собрал в одном месте. И ее опять сожгли. Не было машин вывезти раненых. Ребята, которыми командовал, — орлы войны. А сам — бездарь.
Семенченко манипулировал солдатами. Много смертей на его совести.
Что было дальше?
— 24 августа 2014-го по нам заработали российские гаубицы. Снаряд за снарядом. По три в цель. Дома рассыпались и накрывали ребят. Мне повезло выжить. Но многие побратимы погибли. 25 августа с Алексеем Пономаренко из Закарпатья пошли на командный пункт. Там руководители договаривались, как дальше воевать, куда идти. Знали, что наши под Донецком разбиты. Я сказал, что нужно выходить. Все начали ссориться, но никто не взял на себя ответственность.
Вас кто-то поддержал?
— Моя группа, которую знал с начала войны, и четверо новеньких. Понимали: если не менять позицию — верная смерть. Вышли в Доброполье. Стал свидетелем тяжелого боя. Российская разведрота, подкрепленная танком и боевыми машинами, двинулась на наши позиции. Наши артиллеристы с экипажем танка Т-64 разбили всю технику россиян. Но те из пылающей машины открыли прицельную стрельбу из гранатомета. Потом пошли в ход их "Ураганы", кассетные снаряды, "Грады".
Там был командир сектора генерал Руслан Хомчак. Ребята пошли к нему посоветоваться. Как раз разговаривал по телефону с тогдашним министром обороны Гелетеем. Тот убеждал, что пришло подкрепление. Генерал послал его на три буквы. Потом был "зеленый коридор" и плен.
Были ли другие варианты выхода?
— Мы не думали об этом. Нас жгли танками, гранатометами, пулеметами. Тогда проявлялись герои. Наш гранатометчик подбил российский танк. Евгений с позывным "Усач". Погиб потом в Широкиным. Этот подвиг хотели присвоить другие бойцы.
Меня тяжело контузило при выходе. Кругом умирали бойцы. Кто-то плакал: "Мамочка, помоги". Медсестры "Донбасса" спасли десятки жизней. Одна — Алина, другая имела позывной "Кошка". Красивые, родом из Симферополя. Каждая стоит Звезды Героя. А подлых командиров ненавижу. Перед глазами — разорванные на куски тела, висящие на деревьях. Погибли из-за тупого командования. Единственный, кто не прятался, а работал наравне с нами, — комбат "Днепра-1" Юрий Береза.
Были попытки вырваться из "коридора смерти"?
— Нам дали надежду. Если бы сказали "спасайтесь сами", на адреналине пробили бы окружение. Расстреливать толпу, которая не оказывает сопротивления, и дурак сможет. В нашей колонне было две "бехи" — номера 131 и 132. Земля пухом ребятам. Сгорели заживо, до последнего прикрывая нас.
В конечном итоге мы уже не двигались. Сидели в подвалах. Бегали между домами, которые падали от российских снарядов. Стреляли куда-то хаотически. Положили массу своих. Это был ад.
Как попали в плен?
— Прячась от обстрелов, нашел свой взвод — ближе всего к россиянам. Только присел закурить, как заработали танки, артиллерия. Меня контузило во второй раз. Лежал на бетоне, смотрел в потолок и прощался с жизнью. Сил не было. К нам забежал старшина штурмовой роты с заместителем. Говорю: "Помогите, потому что погибнем". Заместитель командиру: "Смотри, тут уже плачут". И убежали. В подвал заглянул мой друг — Демьян Андрей. Вытянул меня и еще 27 раненых. В семь вечера уже не было кому и чем отстреливаться. Сдались на милость россиян.
Не издевались над вами?
— Десантник с позывным "Лиса" раздал нам чистые сухие тельняшки. Курили и понимали, что конец. Приехал КамАЗ, нас бросили в машину. 90 людей, кое-кто без конечностей, обгоревший. Везли кругами, чтобы запутать. Выбросили на поле. Там уже издевались. Один толстый, в белых кроссовках, все хотел меня расстрелять. Целую ночь мы лежали на земле. Холодно было страшно. Парень в вязаном свитере прижал мою голову к себе и так всю ночь грел. На следующий день нас пустили на бахчу. Арбузы нас спасли — были едой и водой. Через несколько дней всех ВСУшников и раненых донбассовцев передали Красному Кресту. Там увидел "Филина". Сидел в машине без царапинки. Хотя все его отделение погибло или попало в плен.
Как почувствовали себя на свободе?
— Одиноко. Сначала — Покровский военный госпиталь. Потом приехал в Днепровский. Там встретили волонтеры: Геннадий Бутенко, Сергей Суслович, Дима Смолянский. Пролечившись, еще имел выходы в Марьинку, Авдеевку. На два года завязал с войной из-за семьи. Недавно вернулся в бой. Опять контузило, а побратима убило. Лечусь.
2 
1
Комментарии