— Сепары, бл...! — кричит 31-летний Андрей Рымарук из-за руля военного джипа. Авто прыгает на выбоинах.
Едем из Днепра в ночь на 17 октября. Андрей — демобилизованный разведчик 53-й бригады ВСУ. В настоящий момент как волонтер фонда "Вернись живым" еженедельно ездит в АТО.
— Убили Моторолу, — читаю в "Фейсбуке".
— Что-то не верится. Столько раз уже убивали, — говорит волонтер фонда Дарья Бурая с заднего сидения. Она из города Каменского (раньше Днепродзержинск. — ГПУ). Жила в Славянске, теперь — в Харькове.
В 01:00 проезжаем указатель "Донецкая область". Дорога становится ровной. Справа — терриконы, слева — поля. В 02:00 мы в Константиновке. Это — конечная станция поездов на Донбасс. Освещена лишь центральная дорога. Ночуем в мотеле.
В 10:00 едем на блокпост возле Майорска. На перекрестке — штаб тактической роты 53-й бригады ВСУ. Рядом — "пальма" из разрезанных шин, покрашенная в зеленый. На верхушке — флаг Украины. На бетонных блоках дальше — еще один.
Нас встречает командир роты 48-летний Олег "Боцман":
— На днях уезжаем на полигон. Не хочется. Баньку не успели достроить, жалко.
Главный сержант взвода 31-летний Виктор "Степ" приглашает в блиндаж. Там тепло, горит лампочка. Две двухъярусных кровати, одна обычная. Ставит чайник на буржуйку. Он с Виннитчины.
— В шесть-семь утра дают задачи на день. Потом распределяю работу помощников. Ежесуточно — по 6–9 часов на посту. Боевых выходов нет, как раньше. Дров нарубили, есть сварили. Раз из артиллерии 152-го калибра боевики разбили блиндаж. Там был склад продуктов. Немного поголодали, но волонтеры спасли. Здесь три месяца. Герои у нас — 43-й батальон в Зайцевом.
После мобилизации не было чем выехать в АТО. Все рвались в бой. Попал в 30-ю бригаду, 10-я рота. "Боцман" с первых дней — мой ротный. Были в Станице Луганской и дальше. Ребята ходили в туалет в Россию — делали им западло, — смеется. — Нас переформировали в 53-ю. В конце мая 2015-го перевели в Авдеевку. В июле подписал контракт до конца АТО. "Боцман" из конечной роты сделал бойцов. Видит по человеку, на что способен.
— Кому выгодна война?
— Тем, кто зарабатывает на ней. Контрабанда: папиросы, алкоголь, продукты. Для этого открывают на горловской трассе коридоры. Надеюсь, погранцы меня за это не побьют, — смеется.
На выходе — надпись "Куплю! Дорого (очень дорого) душу (возможно грешную)" и номер телефона. Напротив — дыра в земле на месте блиндажа.
— Здесь командиру приходят гениальные идеи, — "Степ" показывает на беседку, где сидит "Боцман".
— У меня здесь все пацаны — герои, — командир роты зажигает трубку. — Выбивал им награды. "Степу" президент часы хоть подарил. Еще одного наградили. Тупая война, — добавляет устало. Крутит в руках искусственный череп с надписью черным маркером "сепар Юрик". — Устали уже здесь сидеть. Объехали все позиции. Но это не живая работа, к которой привыкли. Ребятам на передке тяжелее — ждать, пока в тебя попадет.
Повар мешает суп в казане. Ящик с патронами охраняет пес Сторож. На земле — грязная сине-желтая лента.
— Это что за безобразие? — "Боцман" поднимает ее, вытирает, кладет на ящик.
Возвращаются волонтеры. Их кормят супом. Идем к военным машинам над дорогой. Волонтер выводит на одной: "Боцмановоз".
— Славы не хочу, — говорит "Боцман" напоследок. — О ребятах моих лучше пишите.
Едем через Красногоровку в Авдеевку. Пункт сбора военных и волонтеров — бывшая СТО. Стоят расстрелянные авто, военные КУНГи (закрытый кузов-фургон для грузовиков. — ГПУ). Андрей едет на промзону. Женщин не пускают из-за обстрелов.
Связываемся с "Сэмом" — командиром 1-го батальона 92-й бригады, в который везем тепловизоры: через 1,5 часа встреча в Селидовом. Штаб — в лесу. Военные у ворот включают фонарики. К нам выходят комбриг Виктор Николюк с позывным "Ветер", командир группы разведчиков Кирилл Верес и пресс-секретарь Олеся. В столовой кормят сладкой овсянкой и чаем.
— Сепары прощупывают наши позиции. Но контролируем. Укрепляемся, — говорит комбриг. Его вызывают.
— Второй этаж — наш. Там комбриг, напротив — мы с пацанами, — Кирилл ведет в дом. На входе стоит миска с картофелем. Сворачиваем в дверь. С обеих сторон проходной кухни — две комнаты солдат. Выбивает свет.
— Бл.., — говорит кто-то. — Сколько можно?
— Напряжения много, у всех обогреватели, — Верес включает фонарик. — Сейчас включится.
По очереди идем в душ. Вода — соленая. Есть стиральная машина и зеркало.
— Качан, время видел? — говорит Кирилл в 20:30.
— Помню, командир, — боец берет громкоговоритель. Во дворе подключают к телефону и включают гимн Украины.
— Сигнал к отбою, — объясняет Верес.
Все расходятся.
— В моей группе каждый достоин четверых, — рассказывает Кирилл. — Даю им развиваться. Хочешь взрывать — иди. Стрелять — вперед. Кто жалуется, что все плохо, холодно и голодно — просто ленивый. Мы здесь живем, поэтому создаем комфорт. В Счастье все условия были, когда стояли. Компьютеры в блиндажах и душ. Все с нуля.
Приносит три спальника. Прощаемся.
В 6:30 все просыпаются. Готовят кофе, чай, бегают. В ванную — очередь.
— У нас каждое утро зарядка, — говорит Кирилл.
В 7:00 включает гимн. Ребята заметают во дворе, грузят в машину коробки. Приехала волонтер Татьяна Бедняк. Все ее обнимают, называют мамой. Комбриг раздает задания. В столовой нас кормят: яичница, помидоры, сладкий чай с печеньем.
— Боевой выезд через 15 минут, — говорит Кирилл. — Даю двух ребят. От них — ни на шаг.
На улице комбриг собирается на позиции. Отправляются в 10:00 в темно-зеленом автомобиле.
Меня сопровождают военные Юрий и Владимир. Останавливаемся в частном секторе. Дальше — пешком. Целых домов в поселке под Донецком (просят не называть. — ГПУ) нет. К нам пристают собаки: коричневый Макс с белой дворнягой. С обеих сторон — терриконы и позиции боевиков. Видно флаги ДНР и России.
— Никак достать наши до них не могут, — кивает Юрий.
Первая позиция — прямо. Место простреливается, поэтому идем вприсядку. Раздается автоматная очередь. Через несколько секунд сидим за бетонными блоками. Слышно гранатометы. Владимир становится и стреляет из автомата в сторону врага. На секунд 10 глохну. Поднимаю глаза — на одном из блоков перевернутый зеленый ящик от боеприпасов. Выцарапано "Донбасс".
До второй позиции — несколько метров. Идем втроем. Пес Макс резко вбегает между мной и Юрием. Лечу в лужу. Юрий тянет за руку вперед. За блоками — трое военных.
— Не сильно испугались? — спрашивает юноша в балаклаве на шее. В опорном пункте — мешки, ящики с патронами. В бинокль видно позиции боевиков.
— Попадем легко, но толку? Мы из гранатомета, они — из чего-то потяжелее, — говорит Юрий.
— Сейчас нормально, — добавляет бородач лет 35. — Кошмарят, когда стемнеет. Спим мало. Но терпимо. Хватает всего.
Общаются неохотно, потому что уставшие. Назад идем по улице. Военные — в частном доме с забитыми окнами. Командир "Физрук" наливает кофе. Солдат во дворе чистит гранатомет. Приезжают комбриг с Кириллом.
— Командир должен все знать, — говорит тот. — Вот к пацанам поехали, дров нет. Пока говорили, нарубал и принес. Пила нужна. И так постоянно.
Забирают ящик и уезжают. Приезжает на велосипеде блондинка в розовой куртке.
— Все нормально? — спрашивает у "Физрука".
— Да. — Объясняет: — Это хозяйка. Живет на другом конце улицы. Дом заняли до нас. Крышу разбило, помогли накрыть. Как многим.
Тихими улицами идем к взводу снайперов.
— Работа трудная. Выход может длиться часами в любую погоду. Нужно лежать и не двигаться, — говорит снайпер Василий. — Даже если стадо слонов по тебе пробежит. Ребята вот отработали с крыши по сепарам. Так долго кошмарили наших.
— Снайперами рождаются. Нужны выдержка и характер, — добавляет седой мужчина лет 30. — Морально не трудно, когда знаешь, зачем.
Возвращаемся в штаб после 16:00. Через 3 часа приезжают комбриг с Кириллом.
— Скоро переедем к передовой, — устало говорит тот. — Сдавать позиции никто не будет. Дадут приказ — возьмем Донецк. Сил хватит.
За вечер раз пять пропадает свет. Все расходятся. Холодно. Мне приносят еще одеяло.
— У нас здесь — как семья. Что-то делим, спорим, но друг за друга стоим. Никто не знает, когда и кому спину прикроет, — говорит Кирилл.
Утром на военном "Урале" отвозят в Покровск. С волонтерами возвращаюсь в Киев.
"Он за Украину. Так что же, убить его?"
Возвращаюсь с позиций. По улице поселка идет немолодой мужчина. Пытаюсь пообщаться.
— Не хочу, — качает головой. — Вы же все перекрутите. Живу один, пенсия маленькая. Дом разбит, окон нет, света нет.
63-летняя женщина соглашается на разговор.
— Я — Михайловна, все меня знают, — ведет показать дом. — Самый крайний. Прямо перед ополченцами. Ограбили пару месяцев назад. А вы откуда?
— Из Донецка.
— О, так у меня племянник там, — улыбается золотыми зубами. — Он за Украину. Так что же, убить его, что ли?
Военные позади не слышат. Заходим далеко. Навстречу — другая женщина.
— Куда ты их ведешь? Еще и в форме! Там же засада может быть! — кричит.
— Да нету там ничего. Идем, девочка, — уговаривает.
Военные запрещают. Идем другими улицами назад между разбитых домов.
— Могла и к сепарам завести, — говорит Юрий.
3 
1
Комментарии