"Я поняла, что надо кого-то в себя влюбить - сутенера либо шофера"

- Я не сутенер, просто умею договариваться. Девочек отправляю на работу и имею какой-то процент. Час  до 300. Минет - 100, - говорить Жанна, 35 років.

Стоїть неподалік хлібозаводу на околиці Миколаєва, на узбіччі Херсонського шосе. Трасою проїжджають фури. Через дорогу жовтий кіоск із написом "Гриль. Мороженое. Шаурма". Літера "М" в слові "мороженое" заклеєна рекламою енергетичного напою. Жанна в потертій шкірянці, комір та манжети обшиті штучним хутром. На ногах - джинси-галіфе, на лобі - ґуля. Голос хрипкий, говорить швидко, різко.

- Первый раз вышла на трасу в Херсоне - мне 18 было. 1996-1997 год, только гривны появились. Сестре исполнилось полгода, родители умерли. Шла по дороге - мужчина подвезти вызвался. Села в машину, говорю: "Не знаю, что делать - нужны деньги". Он спрашивает: "Много?" - "Да немного, сестре на молоко".

Жанна дістає з кишені пачку Winston і запальничку, закурює.

- Ну, он захотел минет. Дал 20 рублей, тогда это много было. Поняла, что могу зарабатывать, если не трезвая. У меня в жизни до этого только один мужчина был. Мне посоветовали: уколола первый раз полкуба и пошла работать. Проработала на трасе пять лет. Доза уже большая была: было 10 кубов - и 10 могла уколоть, 15 - так 15. Не сразу - за сутки.

Підходить дівчина років 20 у бузковій міні-спідниці та чоботях за коліна.

- Дай нам пару сигарет, - просить.

- На! - Жанна простягає пачку з п'ятьма цигарками.

Он когда не пьет - спокойный, начинает бухать - ведет себя, как животное. На 8 Марта ребра мне сломал. Он 13 лет отсидел за убийство

Дівчина бере дві. Дає одну подрузі, років 25. Запалюють, ідуть уздовж шосе.

- Сестра, - киває Жанна. - Вот эта, в короткой юбочке. Она мне считай, как дочь. 18 ей. Молоденькая, больше зарабатывает.

Швидко йде тротуаром уздовж дороги.

- Уехала в Турцию - от наркотика, понял, сбежала? Один пацан попросил мою фотографию на паспорт, на следующий день пришел с документом. Чичира Алена я была под тем паспортом. Шенгейская (шенгенська. - "Країна") виза даже была, представляешь? Ехало нас трое. Вывозили через Ялту. Доехали до Симферополя, переночевали на квартире. Вызубрили "свои" данные, роспись еще надо было уметь делать. Когда отплываем в Истанбул, я прохожу, вторая девка проходит, а одну ловят - что паспорт фальшивый. Она "сдала", что у меня такой же, кипишь засадила. Но спасла шенгейская виза.

В Турции повезли нас в отель. Там Эшдер нас встретил, но мы ему чем-то не подошли. На следующий день нас продали другому сутенеру. Перевезли в Анталию. За меня отвалили 1700 - месяц должна была бесплатно отрабатывать. Я поняла, что надо кого-то в себя влюбить - сутенера либо шофера, чтоб сильно на работу не гоняли, чтоб выжить. В меня влюбился родной брат сутенера. Я за него по концовке вышла замуж, имею турецкое гражданство, родила сына. Год там побыла, потом домой приехала. С вокзала попиз...ла на точку, чтобы уколоться. С чемоданами, - криво усміхається. - Через год опять села на корабль и поплыла. На сутенера уже не работала, пошла танцовщицей. Родила сына Османа, 6 лет пацану. Думала, буду там жить, заберу сестричку. Эта, - киває назад, - маленькая была. Тетка взяла деньги на подготовку документов. Она на рынке торгует, рыбой занимается. У нее вроде бы там были какие-то знакомые "мусора". И давай с меня качать деньги - отдала почти полторы тысячи зелени. Документов так и не сделала. Тетка - мразь такая: разобрала мой дом в селе - сейчас жить негде. Начала разбирать - люди подходят: "Что вы делаете? Наследница - Жанна". А она им: "А ее нету, она умерла". Поснимала рамы, окна, балки. Перетащила во двор своей матери - оно все погнило.

Ховає обличчя в комір, сутулиться.

- Я встретила своего альфонса. Пять лет прожили, сына от него родила. Он когда не пьет - спокойный, начинает бухать - ведет себя, как животное.  Я ж ничего не знала - любовь, бл...! На 8 Марта ребра мне сломал. Он 13 лет отсидел за убийство. А никогда не скажешь - настолько культурно разговаривает. В лагере "смотрящим" был. Сын у его отца. Я сама позвонила, чтобы забрали, пока найду квартиру. На малыша деньги передаю, помогаю, а сама ночую где придется. От государства не получаю ни копейки - ничего не оформляла. Родила для себя, захотелось ребенка.

Питаю, чи чула про Оксану Макар, яку 9 березня троє миколаївських чоловіків зґвалтували, а тоді підпалили. Вона бере журнал, вдивляється в фото.

- Боже, это ж та, что гаишницей представлялась! Симпатичная такая девочка, полноватенькая чуть-чуть. Она там, за переездом стояла, - махає рукою в бік залізничної колії. - Она залетами выходила, не всегда. Девки ее гоняли - конкуренция. Спросили, чего она тут, а она: "Вот здесь управление ГАИ, я там работаю". Балаболка. Ко мне раз подошла, просилась как бы на работу. Я с ней не захотела иметь дело: пепсы подъезжали к ней, пепеэсники наши Ленинские (Ленінського райвідділку міліції. - "Країна"), спрашивали данные. Она из дома ушла, у какого-то штемпа ("штемпа" - пояснити значення слова) жила. Вот идет альфонс мой, шо мне делать?

Тротуаром перевальцем прямує широкоплечий  чоловік, років 40. На голову натягнув каптур, накрапає дощ. Дивиться, трохи задерши голову. Неголений, коротко стрижений.

- Игорь, спокойно, шо такое? - кричить Жанна. - Не вздумай! Еще кинешься на человека.

Той підходить, придивляється, переводить погляд на жінку.

- Добрый день, - простягає руку.

- Помнишь девку, шо гаишницей представлялась? Мы смеялись постоянно, - Жанна показує йому журнал.

- Я ее видел, тем летом появилась, - Ігор дивиться на фото. Переводить погляд на фото Максима Присяжнюка, Євгена Краснощока та Артема Погосяна, яких звинувачують в убивстві Оксани Макар. - Ты шо, петухи, как могли такое сделать! - кривиться. Говорить повільно. - Но мое мнение мужское - сама "метлой" (язиком. - "Країна") выпросила. Они водкой думали, накуренные-подбуханные. У кого там папа прокурор чи мама - прикинь, как они себя чувствуют по жизни? Это мы, допустим, - галимые крестьяне, а у них все нормально. Ну и прикинь: ты кобылу кормил-поил, а она раз тебе: "Я на вас там!.."

- Видно, дохрена наляпала, шо они начали спасаться, - перебиває Жанна. - Я их не оправдываю, но есть же такие, шо сами дают, а потом начинают мотивировать: "Мы тебя посадим". Хотят бабло качнуть. Идешь с пацанами на хату бухать - на что ты рассчитываешь? Чтоб календарики всю ночь смотрели? Если уже хочешь на них заявить - выйди молча и заяви.

Брось пить! Куда сына забирать, если ты пьешь? С сыном от тебя бегать?

Ігор дивиться на Жанну, відкликає вбік. Щось тихо говорить.

- Нет у меня денег! - кричить Жанна. Чоловік намагається вхопити її за куртку. Вона виривається, відскакує. - Веди себя нормально, брось пить! Куда сына забирать, если ты пьешь? С сыном от тебя бегать? Ты вчера правильно сказал: "Ты мне нужна, чтоб меня содержать". Не помнишь? На хрена так напиваться? Пойдем  в этот ганделык желтый, там посидим-поговорим, - каже мені й повертає в бік кіоску навпроти хлібозаводу.

Ігор іде за нами.

- Был тут случай: повел один девочку, отобрал телефон, деньги, - розказує дорогою Жанна. - А потом через пару месяцев опять нарисовался. Я, долго не думая, в милицию - фить. Его быстренько закрыли. До хрена таких.

- Оружие надо узаконить, - коментує Ігор. -  Хотя бы это… газовое, резиновое.

- Узаконить надо вот этот бизнес, - Жанна тицяє пальцем на асфальт під ногами. - У нас нет такого беспредела, как в Одессе. Там менты подъезжают, сбивают деньги. Работала, не работала - в день должна отдать 100  гривен. Тут милиция нормальная, денег не берут. Протоколы составляют. Штраф - 171 гривна, только никто не платит. Я прописана в Херсоне - квитанция туда приходит.

Біля кіоска помічає сестру. Та махає їй рукою.

- Сейчас вернусь, не прощаемся, - кидає через плече.

Перебігає дорогу. Із сестрою та ще однією дівчиною сідають у стару синю іномарку.

- Уже съеб...сь, - цідить Ігор. - Поехали колоться. Возьмешь сто грамм?

У забігайлівці три столика, стільці. На обшитих пластиковою вагонкою стінах стереокартинки з пейзажами. Буфетниця в димчастих окулярах та кофті-поло дивиться по телевізору виступ "95 кварталу".

-  Посмотрите, сколько биг-бордов появилось вместе с цветами. По количеству, кстати, биг-бордов такое впечатление, что "ми чекаємо не на Євро", а мы всей страной "чекаємо" на Наталью Королевскую, - лунає жарт із телевізора.

- Обожаю Зеленского, - сміється жінка.

У дальньому кутку - барна стійка. На ній чотири тарілки: з біляшами, пиріжками, солоними огірками та морквою по-корейськи. На полиці - десяток пляшок пива однієї марки. Ігор чекає, доки підійде буфетниця та наллє горілку в пластиковий стакан. Не кваплячись виливає її до рота. Рукою бере з тарілки трохи моркви, закушує.  Буфетниця дивиться з посмішкою.

- Игорь, ты мне принес долг? - питає.

- Таня, а что, уже вечер?

- Уехали твои куклы? - сміється вона.

- Уехали. Все втроем. Дорогу перебежали, в машину - и все.

Ігор питає, чи є сигарета. Виходить на вулицю.

- Они все колются. Вика - сестра Жанны - года два. На трассе три года. Я, как вышел, - спрыгнул: робота нормальная была. Наркотик развозить, - підкурює. - Колоться нельзя было - будешь колоться - нах... никому не нужен. Со мной дядя ездил - у него зарегистрированная "плетка" (пістолет. - "Країна"). Я водителем был. Чего взяли? Мастер спорта по боксу, весил тогда 120 килограммов. Приехали, пару литров на точку отдали, через три дня забрали деньги. В месяц 10 штук гривен было. Года два работали, ментам платили. А потом в Киеве какой-то новый генерал пришел - показатели ему нужны. То, что мелкие точки хлопают, - уже не устраивает. Жена спасла - она у меня полуцыганка. Говорит: "Чувство у меня какое-то - давай уедем хоть на неделю". Поехали в Евпаторию. Через три дня звоню - все сидят. Возьми сто грамм!

Беру 100 грамів горілки й біляш, сідаємо за стіл.

Говорю: "Половина ваша, половина моя - и все нормально, снимаем бабки". Они хотели забрать все. Говорю: "Так в жизни не бывает"

- За все хорошее, - Ігор підіймає стакан. Повільно випиває. - Давай на двоих, - розриває біляш. - Возвращаться не хотели - поехали в Одессу. Жанна там девок набрала, нормально работали: час - не меньше 100 долларов. Какое-то время было хорошо, но тратили больше, чем могли. Как это… запросы превышали возможности. На "Седьмой километр" (одеський промисловий ринок. - "Країна") раз в неделю ездили, за шмотками. Год там побыли, опять сюда перебрались. У меня тут квартира.

Заходить чоловік, років 40. Похитується. На розбитих губах - запечена кров. Тримає картату сумку.

- Водочку наливаете? Сотку!

- А не много будет? - питає Тетяна. - Закуси - пирожок, салатик.

- Я жизнью своей закушу, бл...дь.

- Ты не матюкайся в Божьем храме, - наливає жінка. - Не упади только.

Чоловік випиває, крякає і йде.

- Я двоих убил, - шматує біляш Ігор. -  Мне 19 было. Сейчас - 40. В 1990-е делили центральный рынок. Я там за главного выступал. Приехали молдаване. Говорю: "Половина ваша, половина моя - и все нормально, снимаем бабки". Они хотели забрать все. Говорю: "Так в жизни не бывает". Они калашник достали. Понял, говорю. Нагибаюсь шнурки завязать, в кармане ствол. Из-под плеча их - жих! Даже не смотрел: три - в одного, два - в другого. У меня "шестерка" была, загрузил их в багажник. Отвез на Варваровский мост (розвідний міст через Південний Буг у Миколаєві. - "Країна"). Привязал им гири, 32-килограммовые, на веревку. С моста скинул. А они через полгода всплыли - раки, караси уже подхавали. Сижу дома, звонок в дверь, милиция. "Поехали за рекет!" Меня в 6-й отдел, на растяжку. Достают ствол, говорят: "Видишь?" - "Вижу. Это не мое". Они говорят: "Те два пидараса, что всплыли - вот это твое". Били трое суток. В камеру уносили. По итогам говорю: "Да, мое все-таки", - посміхається. - И на 13 лет.

Виходимо на перекур.

- Сыну - год и 4 месяца, - похитується на місці Ігор. Очі мутні. - У бати живет, в пгт - тут рядом. Там ему лучше. Что он с нами увидит? С утра просыпаешься: мне херово, тебе - херово. И все опять.

Спотикаючись, переходить дорогу. Автомобілі сигналять йому, але він не озирається.

×