Джоконда

 

Они стояли под жгучим солнцем 2 августа, прикрываясь кусками районной газеты, и продавали овощи. Две обычных тетки — худощавая и полнолицая. Возраст первой невозможно было определить из-за количества морщин на шее. Возраст второй трудно было определить из-за количества седых волос. Худощавая продавала морковь. Я подошел к полнолицой по помидоры.

— Помидорок взвесьте, пожалуйста, два кило, — прошу.

Она взвешивает и говорит вроде про себя:

— А я у батюшки спрашивала, грех ли торговать в большой празник, — умело орудуя безменом, набрасывает в пакет помидоров. В ее большой ладони помещается до пяти плодов и, если бы проводили какой-то помидорный чемпионат, она обязательно в нем победила бы. — Так он сказал, не грех. А сегодня же праздник большой.

— Пророка Ильи? — поддерживаю разговор.

— Ильи, – говорит. — На Илью 25 лет назад моего мужа на заводе током убило.

— Насмерть? — спрашиваю, как делают всегда, когда слово опережает мысль. Но полнолицую этот вопрос совсем не удивляет. От непрестанного повторения этой информации та давно для нее стала голым фактом:

— Ну я же говорю — "убило". На детей потом пенсию давали. Так я с тех пор в праздники никакой работы в руки не беру.

Подкармливают свою скорбь, как ненасытное животное

Она из тех суровых женщин, которые всю жизнь держат фото своих погибших мужей с черной лентой на виду, — ложатся с ними и просыпаются. Смерть мужа им завязывает мир. Подкармливают свою скорбь, как ненасытное животное, но на люди горя не выносят. Только факт и мораль: в большие праздники работать — грех.

Ее худощавая напарница, по-видимому, не первый раз слышит эту историю. Отводит взгляд в сторону, к железнодорожной платформе, и цедит:

— А я у Бога просила, чтобы моего забрал. А ему ничего нет. Живет себе и живет, скотина такая.

Полнолицая улыбается и дает мне сдачу. Ее улыбку можно было бы назвать "улыбкой Джоконды". Но кто мне поверит?

×