В 1990 году мои родители достраивали дачу, потому все средства вкладывали в эту " стройку ве ка". Именно благодаря ей в результате финансового краха СССР мы не потеряли ни одной копейки. На эту противную дачу и шесть соток каменистой земли был потрачен и добрый кусок моего детства. Все мои протесты непременно нарывались на слова отца:
— Ради тебя стараемся. Потом на эту дачу с семьей будешь ездить?
Старик теперь признает, что был не прав, но я и не обижаюсь. Хоть какой-то камень преткновения между нами должен был быть.
В общем, июль 1990 года. Мы кроем крышу, достраиваем фронтон и штукатурим внешние стены. Нанятые рабочие профессионально халтурят, а мы им все подаем, месим раствор, таскаем кирпич. Между тем в Верховной Раде принимают Декларацию о суверенитете. Мне в голову приходит революционная идея:
— Папа, а давай на фронтоне по свежей штукатурке Тризуб нарисуем!
Скоро за папой придут
И мой папа примется вырезать из картона шаблон. Халтурщик Федя из соседнего села настаивает на том, что Тризуб должен быть с крестом, но мы останавливаемся на светском варианте. И вот наш Тризуб готов, и к нему, как на богомолье, ходят соседи-дачники: директор отцового завода, секретарь парткома, старый энкаведист. Все они тайком злорадствуют, потому что знают, что скоро за папой придут.
А мы, утомленные и гордые, зырим на наш гражданский подвиг. Тризуб смотрит на Днестр, где начинается Черновицкая область, а когда-то была Румыния. А я думаю, что наша дача — пограничная застава независимой Украины, которую мы с папой непременно защитим от всех этих сове тских недобитков.
Ужинаем, и Федя рассказывает басни:
— А знаете, что Ивасюка убили бандеровцы? За то, что он не захотел написать им гимн.
Мы молчим, хотя знаем, что это ложь.
— И правильно сделали. Доигрался, значит.
Федя пьяный. Он еще никогда в жизни не чувствовал себя настолько бандеровцем, как сегодня.
2 
1
Комментарии
2