"Для победы нужно провести три-четыре успешные наступательные операции" - Николай Саламаха

За год враг смог взять с имеющихся в РФ баз хранения и вывести на поле боя около 1000 различных типов танков. Часть прошла капитальный ремонт, другая – ремонт по техническому состоянию, часть – модернизацию.

Количество модернизированных танков ограничено модернизационными комплектами. В первую очередь, электроника и прицелы. Россия может выпускать их очень небольшое количество из-за отсутствия западных компонентов. Оказалось, модернизировать нечем и нечего.

Из тех 3570 российских танков, которые, по данным нашего Генштаба, уничтожены, повреждены или попали к нам в качестве трофеев, часть россияне эвакуировали в сборные пункты поврежденных машин и они прошли восстановление.

Общее количество танков, которым оперирует российская армия сейчас, приблизительно 1500-1800 единиц. Не все пригодны для использования в поле боя. Пятая часть – в ремонте или исчерпали ресурс в его ожидании. Количество техники противника тяжело отследить. Будем знать точно, когда будет документальное подтверждение после победы - кто-то захватит вражеские документы.

Основные в русской армии БМП-1 и БМП-2. Их часто Россия не может восстановить без капитального ремонта. Подлатают и сразу отправляют в части, которые проходят восстановление или формируются. То, что требует капитального ремонта или есть возможность модернизировать путем установки разных боевых модулей, тоже делают. То, что смогли забрать поврежденное с поля боя, также по возможности восстанавливают. Каково реальное количество такой техники, оценить практически невозможно.

Как правило, враг перестал использовать БМП и бронетранспортеры на поле боя для ведения боевых действий. Ими подвозят людей, боеприпасы и эвакуируют раненых. На поле боя боевые порядки украинской армии теперь настолько насыщены противотанковыми средствами, что как только вражеская бронетехника появляется, сразу становится предметом охоты. Россияне это прекрасно понимают, поэтому используют ее только на участках, которые считаются перспективными для прорыва.

Иногда попадают в наши ловушки, как произошло под Угледаром, где российская морская пехота шла колоннами техники и бронемашин. Эта техника даже не доехала до поля боя, не развернулась в боевые порядки. Часто до самого поля боя техника врага даже не доходит.

 

Так сказать однозначно нельзя. Но бронетехнику в боевых порядках россияне начинают применять только там, где имеют мощную артиллерийскую поддержку. Где рассчитывают, что смогут одолеть нашу оборону и использовать преимущества бронетанковых сил. На таких участках сосредотачиваются и пробуют ее использовать.

У меня такое сообщение вызывает скепсис. Российские генералы не так глупы, чтобы не оценить, что по всем показателям Т-54 и Т55 в разы уступают современной бронетехнике. Если говорить о маневренности, защищенности, то неприменимы к наступательным операциям. Они не защищены. Даже против современных противотанковых гранатометов. Не говоря о какой-либо артиллерии. Да и самая огневая мощь у них невелика. Боеприпасы к ним разрабатывали тоже 50 лет назад, если не больше. Это старение пороха, взрывчатки. Очень опасны для использования. В российской и украинской армии за последний год было несколько случаев нештатного срабатывания снарядов во время испытаний. Уж не говорю о поле боя.

Россияне эти снявшие с хранения машины отправят, скорее всего, на завод и будут готовить для продажи за границу. Возможно, кто-то заказал эти танки. Например, какая-то страна Африки, имеющая опыт их эксплуатации, и таким образом ей хочет пополнить танковый парк.

Если такие попадут на наш фронт, единственное их можно использовать как неподвижные огневые танковые точки при возведении районов обороны или опорных пунктов. Так когда-то делал СССР на китайской границе. Советская армия укрепляла районы и использовала Т-54 и Т-55. Вместо двигателя создавали дополнительную вкладку для оружия. Им были определены сектора для стрельбы. Такие огневые точки современные средства поражения уничтожат буквально в считанные минуты на расстоянии до 2,5-3 км. Глупо отправлять их на наш фронт.

Всё зависит от того, какая ситуация на поле боя. Их используют по ситуации для маневра, для ведения огня, для выполнения задач, для огня с закрытых позиций, чтобы зайти противнику в тыл. Все прекрасное помнят Балаклейско-Изюмскую операцию, когда танковые подразделения совершили стремительный рейд. В интервью герой Украины Евгений Межевикин рассказывал даже, что задача стояла немного другая, но им удалось продвинуться на гораздо больше глубины, и закрепиться на рубежах. Это изменило оперативную ситуацию на поле боя.

Так что все зависит от того, какая оперативная ситуация. Насколько вовремя команды реагируют на изменения, как ведут себя, насколько основательна подготовка. Бронетехника – инструмент. Все зависит, какие задачи ставятся и как развиваются события на поле боя.

Очень трудно сосчитать то количество танков и бронетехники, что нужно для деоккупации. Надо провести как минимум три-четыре успешных наступательных операции на определенных направлениях. Для каждой необходимо группировка, как минимум, из 8-10 мотострелковых или механизированных бригад. Собственно, когда речь идет о 300 танках, это количество, нужное на одном направлении, на одну операцию. Скажем, на южном.

Валерий Залужный, когда говорил в декабре о 300 танках, не сказал, сколько сейчас имеет Украина. Такие цифры никто никогда не говорит. Противник и специалисты дают приблизительные оценки. Залужный говорил, чтобы выполнить поставленные задачи, нужно 300 танков и назвал количество другой техники. Я понимаю, что речь идет о дополнительных 300 до количества, которые имели на тот момент.

Не только. Для танкиста на поле боя нет очень большой разницы то ли это модернизированный Т-72АВ, то ли Т-64БВ, то ли Leopard-2А6 то ли Abrams M1. Они будут отличаться только при выполнении огневых боевых задач и при перемещениях. Их можно использовать, согласно целям операции, используя разную конструкцию танков, разные их характеристики. Тем более, в составе моторизованной или мотопехотной бригады. Все вещи решаются тактикой, тактико-техническим обеспечением, логистикой, взаимодействием на поле боя разных родов войск.

Вопрос скорее о том, насколько танковые подразделения будут подготовлены, обеспечены, смогут выполнять те или иные боевые задания. Как команды смогут претворять в жизнь планы, которые будут перед конкретными подразделениями.

Мне приходилось работать с танкистами из нескольких стран Африки. Те машины, которые мы продали им 10-15 лет, если их выкупить, то разве по цене металлолома. Для того чтобы выпустить на поле боя, их нужен капитальный ремонт, модернизация, чтобы восстановить боеспособность, нужны технические ресурсы. На такое нет достаточно запчастей, обученных людей, и средств. Гораздо быстрее и проще получить модернизированные советские танки от Польши и других стран бывшего соцлагеря, чем связываться с покупкой кота в мешке. Времени на это тоже нет.

Там не произошло совершенно ничего нового, если смотреть с точки зрения военного. Обустраиваете минное поле на участке для того, чтобы когда враг подойдет и начнет преодолевать его, по нему ударила артиллерия и противотанковые ракеты.

Чтобы артиллеристы вовремя открыли огонь, когда противник подойдет или сделает попытку снять минное поле, нужна постоянная разведка на нескольких участках. Все около Угледара было очень грамотно организовано. Сделано так, как книжка пишет. Военные, которые тем занимаются всю жизнь, поступили так, как их учили. Для тех, кто все наблюдал со стороны, видел из камер квадрокоптеров, была очень хорошая картинка. Для военных – обыденная профессионально выполненная работа.

Если нет какого-либо компонента, например, достаточной авиационной поддержки, то используем другие. Авиация – самый быстрый способ доставки смерти врагу. Причем глубина поражения до 150-200, а иногда 300 км в глубину вражеской территории.

Если не будем иметь штурмовую авиацию, бомбардировщиков, многоцелевых самолетов, способных выполнять такие задачи, будем использовать другие средства. То есть ствольную артиллерию калибра 155 мм на расстояние, реактивные системы залпового огня, которые могут использовать боеприпасы на расстояние до 80 км, 150 км, а в будущем, возможно, передадут и на 300 км. Можем задействовать ограниченное количество авиации, которое имеем, в тех районах, где будем уверены, что подавили ПВО врага. Также будем использовать факторы неожиданности и удачных маневров.

То есть отсутствие того количества авиации, которое прописано в уставах оперативного искусства можно компенсировать другими способами. Некоторую авиацию получаем. Речь идет о том, что нам передают Словакия, Польша. Это существенный подарок для тех авиационных бригад, которые во время войны понесли значительные потери.

Также получаем очень серьезные комплексы ПВО. Благодаря им сможем предотвратить деятельность самолетов противника над нашими районами развертывания, а также определенную глубину боевых действий. Может быть, на 20-30 км.

Все будет зависеть от того, сможем ли собрать необходимое количество качественных горюче-смазочных и эксплуатационных материалов, необходимое количество боеприпасов, как приготовимся, как проведем боевое согласование на уровне взводов, рот, батальонов. Насколько квалифицированно сможем подготовить специалистов ремонтных подразделений для проведения агрегатного ремонта тех машин, которые будут выходить из строя во время боев. Какие ремонтные комплекты, и в каком количестве получим.

Главная проблема для танкиста – как можно скорее обнаружить противника на поле боя. Особенно когда сидишь в многотонной движущейся машине. Если у тебя нет информации из внешних источников, не знаешь, где передний край обороны противника, где обнаружены вражеские колонны. Бой часто происходит на расстоянии до 1 км. Это настолько быстро для танка, что побеждает тот, у кого более быстрая реакция, кто лучше обучен. Такое расстояние для любого танка – как для обычного военного стрельба из пистолета.

Если речь идет о 3-4 км, здесь существенное преимущество у западных танков. На расстоянии 3,5-4 км западная машина первым выстрелом уничтожает 90% советской техники. Для советского и русского нужно как минимум три-четыре выстрела. На расстоянии 1,5 км советская техника уже попадает из первого-второго снаряда. На расстоянии 1,5-2 км – второго-третьего. Поэтому все будет зависеть от того, насколько подготовлен личный состав, какова будет ситуация на поле боя, у кого крепче нервы, больше уверенность в собственных силах и своем оружии. Все это элементы единого расчета.

Такие же снаряды из сердечников с обедненным ураном в СССР разрабатывали с конца 1970-х. Они были приняты на вооружение, хранились и поставлялись на арсеналы. Россия приняла один из таких снарядов в свои арсеналы в 2004 году. Они имели около 2000 таких. Часть была использована во время испытаний, а часть на войне в Украине. Такие снаряды, как трофеи, попадали в руки ВСУ. Поэтому российские пропагандисты могут говорить, что заблагорассудится, это абсолютная чушь.

Такие снаряды являются угрозой только для целей, против которых используются. Они этим материалом усилены для пробивки брони вражеского танка и бронетехники.

Больше оружия и то количество боеприпасов, которое необходимо для выполнения поставленных задач. А также те, которые возникнут во время последующих боевых действий. Чтобы иметь возможность адекватно реагировать на ситуацию, которая будет на поле боя, на целом фронте. Следует просить как можно больше боеприпасов, больше ассортимент вооружения. А также средства разведки, связи, радиоэлектронной борьбы и разведки. Чтобы при наступлении как можно эффективнее создавать условия победы. Чтобы солдат выполняя поставленные задачи по уничтожению врага и освобождению территории, остался жив и невредим.