44-летнего харьковчанина Эдуарда Соколова в киевском Центре сердца называют воплощением успехов украинской медицины. Мужчина дольше всего — пять лет — живет с чужим сердцем. Ежегодно в операции по пересадке органа нуждаются 2 тыс. больных.
Общаемся в коридоре столичного центра. Соколов сидит на диване. По-школьному на колени кладет руки. На мизинцах обоих — сантиметровые ногти. Говорит, ими удобно чесать нос — такая привычка была у его отца. Эдуард Константинович женат, но обручального кольца не носит.
— Я в прошлом инженер-электрик, офицер в отставке. Нам носить колец нельзя, — объясняет по-русски. — Работали с проводкой, могло замкнуть и ударить током.
Соколов — русский, родился в городе Костроме. Как военного его перевели сначала в городок Ананьев на Одесчине, впоследствии — в Харьков. В 1999-м получил там квартиру.
— В Украине нас таких, с пересаженными органами, человек 600. Министерства финансов и здравоохранения ежемесячно давали деньги нам на лекарства. Мы их должны принимать ежедневно, чтобы не было отторжения. В августе денег не дали, перебросили на регионы. Только на оформление решения и закупку пойдет месяц. А я же без этого не могу жить. Упаковка лекарств стоит 25–30 долларов. Сегодня врачи дадут мне пару, но их хватит лишь на 12 дней.
Проблем с сердцем у Эдуарда Константиновича не было до 35 лет. Летом 2000-го произошел инфаркт.
— Жара была страшная, мы дома делали ремонт. Я сигаретку в зубы — и вперед. Уже тогда чувствовал: когда закуриваю, болит сердце. А курил три пачки в день. Сел на скамью покурить — и схватило. Меня спасла академик Любовь Мала из Харьковского института терапии. Заказала через своих знакомых капельницу за тысячу гривен.
Врачи сказали Соколову, что нужна пересадка сердца. Но такие операции делали лишь за рубежом. Сердце больного на то время увеличилось вдвое.
— Может, мне и не сделали бы этой операции, — допускает. — Но в это время в первый раз в стране трансплантировали сердце в Запорожье. Киевским медикам сбросили сверху директиву: сделать пересадку сердца, потому что как это так — регионы обогнали столицу! Борис Тодуров, кардиолог Института Шалимова, отобрал четырех человек с разными группами крови, в частности и меня. Через девять месяцев и 14 дней нашли донора с моей группой крови. А те трое умерли. Часто медсестры говорили, что нашли донора. Мы садились в коридоре на кожаном диванчике и ожидали. До вечера строили себе планы на новую жизнь. А вечером сообщили: не довезли, сердце погибло. Так случалось где-то дважды в месяц. Когда привезли "мое" сердце, почувствовал сразу. Открыл газету, чтобы посмотреть результаты розыгрыша — собирал крышки от минералки в акции. В палату заглянул хирург, ткнул в меня пальцем и сказал: "Готовься, есть донор". Я это слышал многократно, но тогда все внутри сжалось, даже руки задрожали. Утром сказали ничего не есть и начали готовить к операции.
О доноре Эдуард Сидоров знает немного. 26-летний Иван был курсантом Академии внутренних дел, у него была аневризма головного мозга.
— Первое, что увидел после операции, — 12 врачей в масках. Кто-то спросил, что чувствую. Во рту у меня трубка, говорить не могу, на какой-то бумажке пишу: "Отнялись руки", — так как после наркоза отходил. Потом врач показал мое старое сердце в целлофановом пакете, обмазанном чем-то похожим на йод. Оно было, как футбольный мяч, из которого капала кровь. Первые дни в груди булькало, как будто вода в грелке, потому что старое сердце было в четыре раза больше донорского. Чувствовал себя, как " фи ат", которому поставили мотор "мерседеса".
Через два месяца после операции Соколов заболел пневмонией.
— Я же четыре часа пролежал с раскрытой грудной клеткой, — разводит руками. — Мне сделали еще одну операцию — отсекли часть правого легкого. Обо мне узнала депутатка Инна Богословская, передала через хирурга почти тысячу долларов в конверте. Когда поехал домой, депутат Дмитрий Святаш привез холодильник, а мой хирург — компьютер. Я на нем начал писать воспоминания и басни — дар открылся. Написал о том, как мне пересаживали сердце. Увлекся кулинарией. Особенно удается первое и закуски. Вкусно — филе селедки ночь мариновать в гранатовом соке, а затем подать с зернышками граната и зеленью. Мне есть можно все, но в меру. Коньяку позволяю себе граммов 80. Каждый раз, когда приезжаю в Киев, врачи ругают за лишний вес — должен сбросить килограммов 8. А я принимаю лекарства, от которых полнею.
Жена Светлана работает завучем одной из харьковских школ. 21-летняя дочка Олеся учится на технолога пошива верхней одежды.
— Я Свете готов всю жизнь, что мне осталась, целовать ноги, — говорит мужчина. — Пока лежал в больнице, от многих больных родственники отрекались, потому что инвалиды никому не нужны. А она еще и поддерживает меня, говорит: "Мне все завидуют, потому что я прихожу домой, и меня ожидает ужин. А другим женщинам его еще нужно готовить". Все деньги у нас зарабатывает Света, а я стал домохозяйкой. Противной, правда. Жена говорит, что часто треплю ей нервы. Но, поверьте, инвалиды все такие. В некоторых вещах стал спокойнее. Например, когда раньше мне не доставалось в магазине молока или пачки сигарет, начинал ссориться с продавцом. Теперь никогда этого не делаю. Такое отходит даже не на второй — на третий план.
На прощание Эдуард Константинович говорит, что хотел завещать свои органы для донорства:
— Но нотариус отказался заверять документ, потому что нет такого закона.
2 
1
Комментарии