Харьков оккупанты пытаются взять с первых дней широкомасштабной войны. Каждый день обстреливают город из артиллерии, самолетов и реактивных систем залпового огня.
Тысячи харьковчан вынужденно покинули город и эвакуировались в более безопасные регионы. Многие из них временно переехали в Полтаву, которая считается тыловым городом.
Среди вынужденных переселенцев оказался 60-летний Игорь. Харьковчанин покидал первую столицу с 11-летним сыном Артемом.
Он согласился рассказать Gazeta.ua о том, что пережил в родном городе и как выбирался из Харькова. Однако в целях безопасности мужчина попросил не указывать его фамилию.
БОМБЫ НА МИРНЫЙ ГОРОД
С Игорем встречаемся рядом с медучреждением, где харьковчанин проходит лечение. Узнал о болезни недавно, признается.
– У меня обнаружили проблемы со щитовидкой. На 24 февраля записался сдать анализы. А в пять утра мне уже начали на вайбер звонить, – вспоминает Игорь день, когда началась широкомасштабная агрессия России. – Я сперва не брал трубку. Но звонки повторились. Набирал товарищ из Купянска, бывший офицер пограничных войск. Спросил, не стреляют ли у нас? Я ему отвечаю: "Вася, ты пьяный? Ну какое стреляют!". Потом вышел на балкон и услышал взрывы. Начали лететь ракеты. Разбудил сына. В голове не укладывалось, что так просто начнут бомбить мирный город!
Игорь живет в семиэтажной "сталинке" по ул. Гагарина. Дом имеет собственное бомбоубежище, которое находилось в частной собственности. После начала войны жители дома настояли, чтобы владелец стал пускать туда людей.
– На другой день Харьков начали бомбить крепко. И "прилеты" были уже не только по аэропортам, но и по жилым кварталам. Люди испугались, дети! Салтовку (жилой массив города, который террористы с первых дней начали обстреливать больше всего. – Gazeta.ua) очень сильно накрывали. Оттуда три семьи приехали к нам в бомбоубежище. Народ там начал быстро обживаться. Я взял охотничий коврик и постелил ребенку на кусок гипсокартона. Принес одеяла.
Через дорогу один старый дом разнесло до фундамента
На четвертый или пятый день в доме пропало телевидение. Исчезло отопление, но газ и электричество еще были, вспоминает мужчина.
– Детворы много было. Быстро перезнакомились между собой. В укрытии спали, когда город бомбили. На нашем районе тогда было уже вроде и тихо. Как вдруг "прилет" - на пересечении Гагарина и Плехановской. От моего дома метров 25. У соседей разбило окна. Недалеко стоит бывшее здание городского совета. По нему и жахнули. Немного не попали – через дорогу один старый дом разнесло до фундамента.
С продовольствием начались проблемы буквально с первых дней: в супермаркеты прекратили поставку продуктов, молочку не завозили. Люди начали делать запасы, в последние дни февраля стояли по несколько часов в очередях супермаркетов, продолжает харьковчанин. С мясными продуктами у них с сыном проблем не было из-за хороших запасов дома.
– Я охотник и морозилка забита дичью. Было два ящика домашней тушенки из косули и дикого кабана. Неподалеку был магазин, большой супермаркет. Люди там стали закупать продукты большими тачками. Мы сперва купили немного, но потом я тоже понял, что нужно "затариваться". Купил ребенку сухие завтраки, но без молока. Его уже не было.
– Как проходил ваш день в Харькове после начала войны? – спрашиваю.
– Мы не знали, где будем спать – в бомбоубежище или дома. Но находили время с Артемом для тренировок. Делали зарядку. Спали в спортивных костюмах, чтобы в любую минуту можно было спуститься в убежище, – отвечает Игорь. – Бывало, решали спать в квартире и начиналось – один самолет, другой, третий! Сейчас люди на это не так реагируют. Привыкли.
Не знали, где будем спать – в бомбоубежище или дома
Если ночевали в убежище, то ждали хотя бы малейшего затишья, чтобы подняться в квартиру, быстро помыться. Быстро ели.
Кроме воздушных атак и артиллерийских обстрелов была опасность попасть под перестрелку.
– Еще у нас со стороны Липцев и Циркунов (пригородные села Харькова. – Gazeta.ua) прорывалась разведывательная российская группа. Их начали гонять по городу. Сидишь дома, а под окнами автоматные и пулеметные очереди, – вспоминает Игорь. – Их (оккупантов. – Gazeta.ua) догнало местное добровольческое формирование. Один из грузовиков успел прорваться на центральную площадь. Ее сожгли прямо на входе в торговый центр. Взвод оккупантов успел заскочить в 134-ю школу. Было сражение. Их трупы потом валялись по улицам. "Тигры" были сожжены.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Молодежь в Россию не хочет. Люди настроены бороться, оружия много" - о чем говорят в Харькове на наибольшем рынке Европы
Развалины и завалы после обстрелов разбирают спасатели и городские коммунальные службы. Саперы обследуют территории для обнаружения и обезвреживания боеприпасов. Коммунальщики пытаются как можно быстрее убирать с дорог щепки стекла и обломки металла, что делают невозможным передвижение по городу на авто: острыми краями режутся колеса легковушек.
РАССТРЕЛЯННЫЕ ДИВЕРСАНТЫ
Бежать из города Игорь решил после того, как в доме пропала сначала горячая, а затем и холодная вода.
Страшнее всего было осознавать, что пока стоим в пробке – нашу колонну могут разбить
– Однажды мы с сыном пошли набрать воды в колонку в частном секторе. С нами еще вышел отец один с 20-литровой баклажкой. И тут началась воздушная тревога и обстрел. Ракеты ложились в сквере за частным сектором. Мы с Темой и этим человеком перебежками бежали. В тот день исчезла горячая вода. Я понял, что надо убегать. Договорился приехать в Краснокутский район, где были знакомые. Но выехать было тяжело, потому что машины стояли повсюду. Увидел разбомбленное танковое училище и кадетский корпус. Страшнее всего было осознавать, что пока стоим в пробке – нашу колонну могут разбить.
По дороге из города видел сотни брошенных автомобилей возле железнодорожного вокзала. Люди их бросали, чтобы поездами выбраться из города, вспоминает мужчина.
– Диверсанты у кого-то украли BMW Х6, а их расстреляли. Так трупы лежали прямо в машине в самом центре города, – продолжает харьковчанин. – В новый торговый центр на Пушкинской попали снаряды, разбомбили крышу. А на улице снаряд попал во внедорожник, разнес мотор. Женщину с водительского места выбросило, тело лежало на дороге.
Выехали из родного города в деревню в Краснокутском районе. Жили на окраине села, за домом начинались поля, было хорошо видно, если бы кто-то двигался в их сторону. Но Игорю срочно необходимо было продолжить лечение. Посоветовали ехать в Полтаву.
Если бы все это было сделано на Харьковщине, то танки бы в область вообще не прошли
– Не боитесь, что оккупанты могут дойти сюда, учитывая относительно недалекое расстояние от Харькова? – спрашиваю.
– Когда ехал сюда, то увидел очень хорошие укрепрайоны, блокпосты, минирование. Поэтому я совершенно спокоен. Никакого блицкрига здесь не будет. Если бы все это было сделано на Харьковщине, то танки бы в область вообще не прошли, – продолжает переселенец. – До сих пор не понимаю, почему это не было сделано. Мне показывали спутниковые снимки со скоплением вражеской техники. Было ясно – стоит угроза. Следовало минировать мосты, перекрывать направления для танков. Не было бы тогда захвата Балаклеи, Изюма. И с Черниговской стороны тоже бы так легко не прошли. Ибо ракетные удары – это одно. Но город не может считаться занятым, пока там не появится пехота врага.
РУССКИЕ "КОНЧИЛИСЬ"
В советской армии Игорь служил с россиянами. Они давно "кончились" для него, говорит харьковчанин.
– Заканчивал два учебных заведения. У нас были постоянные встречи выпускников. В последний раз россияне были на них в 2014 году. Двое уже тогда были в "Единой России". Я спрашивал: "Чего вы им ж*пу лижете?". Все они прекрасно понимали, что никакого фашизма в Украине нет. Потом они перестали из Белгорода звонить. На них начали давить.
Иногда говорю ребенку: "Сегодня мы общаемся исключительно на украинском"
"Мечтаю вернуться в Харьков", – говорит Игорь.
– Харьковчане – чистоплотные люди. Из бомбоубежища выходят курить – ни одного окурка нигде не видел. Все в банку бросают, а потом выносят на помойку. Мародеров люди гоняют, иногда дубасят и к дереву приматывают, – рассказывает мужчина о земляках.
– Вы говорите по-русски. Не думали перейти на украинский? – спрашиваю напоследок.
– Мне все равно. Я также говорю по-украински. Проблема в том, что я понимаю каждое слово, но не думаю на украинском. Говорю nie bardzo dobrze, ale rozumiem wszystko po polsku (не слишком хорошо, но все понимаю по-польски. – Gazeta.ua), потому что моя бабушка благородная пани Потоцкая, – отвечает. – Харьков – Слобожанщина. Здесь говорят по-русски. Хотя иногда говорю ребенку: "Сегодня мы общаемся исключительно на украинском".
3 
1
Комментарии