В первые дни полномасштабной агрессии России украинцы из разных регионов пытались спастись от войны и уехать из опасных регионов. Главной артерией для эвакуации стала Укрзализныця, которая ни на день не прекращала работу.
Вместо обычных рейсов были запущены специальные эвакуационные маршруты. Поезда перевозили людей бесплатно. Мест в вагонах катастрофически не хватало, так что ехать пассажирам часто приходилось даже стоя.
Больше всего людей эвакуировались из Киева. Поезда вывозили население круглосуточно. За день совершалось не менее 7 рейсов. А один перевозил до 3 тыс. пассажиров. Всего с 24 февраля железнодорожникам удалось эвакуировать из регионов, где продолжались активные боевые действия, более 4 млн человек и более 120 тыс. домашних животных.
Одними из тех, кто помогал людям во время таких эвакуаций, были проводники и проводницы. Они буквально спасали людей, ища им места в переполненных вагонах, помогая с едой, водой и многими другими вещами. Также обеспечивали порядок.
Корреспондентка Gazeta.ua встретилась с проводницей Ритой Колыбельниковой, которая с первых дней работала на эвакуационном рейсе. Она рассказала, как спасала людей.
ХВОСТОВОЙ ВАГОН
На перроне у последнего вагона поезда темно. Под выключенным фонарем стоят две женщины. Проводницы Рита и Наталья работают одиннадцатую смену подряд. Ждут следующий рейс.
– Есть у кого-то зажигалка? – спрашивает, вздыхая Рита. Она полненькая, с короткой стрижкой в узких черных штанах. – Вам сюда, заходите, птички, – кивает нам.
В узком коридоре старого плацкарта горит тусклый желтый свет. Пассажиры укладывают вещи под обитые багровой кожей сиденья. Рита тяжелыми опухшими от усталости ногами медленно пробирается между людей, держась за верхние полки. Поезд резко бросает вперед-назад и медленно трогается.
Проводница Рита Колыбельникова более 26 лет работает на железной дороге. Живет в Кировоградской области в городе Знаменка. 52-летняя женщина объездила почти всю Украину, часто бывала в рейсах на Москву.
Садится в последнем купе у туалета. Ее скамейка застелена синим матрасом. Уставшими глазами начинает искать что-то в телефоне.
С самого начала полномасштабного вторжения Колыбельникова работала на эвакуационных рейсах. Без перерыва месяц проводница вместе с другими железнодорожниками спасала беженцев из разных уголков страны. Вывозили людей на Запад, доставляли гуманитарку и переправляли военных в Киевскую, Харьковскую, Черниговскую области и т.д.
Рита соглашается рассказать нам, как все началось.
ЛЮДИ СМЕШАЛИСЬ
Утро 24 февраля. Зазвонил телефон. Рита взяла трубку и услышала голос руководительницы, просившей выйти на рейс. Женщина быстро собралась на работу, взяла вещи и пошла на поезд. Поезда тогда уже задерживались, поэтому в Киев она прибыла в 12:00.
– Из бригады добралась только я, – вспоминает проводница. – Позвонил другой начальник и говорит: "Будешь ездить у меня". Он как раз приехал из Мариуполя. А потом говорит: "Нет, подойдешь к мальчику, зовут Саша. Он начальник поезда". И мы ездили с ним. Я одна была на хвосте (в конце поезда – Gazeta.ua). Было даже так, что один проводник работал на два вагона. Обстрел – не обстрел, а машинисты тянут, летят.
Многие проводники тогда не вышли на работу, потому что оказались в оккупации и эпицентре боевых действий, вспоминает Рита. 25 февраля она отправилась в первый эвакуационный рейс на Рахов. На перронах в ее поезд стояло более 3 тыс. человек.
– Смешались люди, кони. Как в Бородино – с котами и собаками. На тот момент – это были беженцы, которые ехали из Киева во Львов. У людей не было больших сумок, а только то, что успели схватить. Это первые поездки начались. Потом уже стали сумки, косметички здоровенные брать. А сразу ничего не было… Пакет, детей хватали – и все.
Чтобы толпа не "штурмовала" поезд – полиции приходилось стрелять в воздух. Однако люди все равно не отходили дальше, чем на 3 м. Цеплялись за перила и на ходу прыгали на поезд.
Все сидели елочкой
– У меня в плацкарте тогда село 174 плюс 24 ребенка – на 52-х местах. Все сидели елочкой. Это в один вагон. В СВ садилось по 170 человек, в тамбуре садились. У нас белье оставалось грязное… Депо же закрыто, все закрыто было… Я сложила мешки в тамбур, у меня даже там сидела женщина с тремя детьми – одеяла красные давала.
Вагоны решили не отапливать, потому что из-за большого количества пассажиров стоял затхлый воздух. Было душно, признается Рита.
– 174 человека, курить хотят все, а у меня хвостовой вагон. Говорю: "Все ко мне". Дверь входную так приоткрыла им. Это нарушение, но я понимала людей – это все нервы, – продолжает. – Осталось чайной продукции, как сейчас помню, на 660 гривен. Я им раздавала все бесплатно, но спасибо Укрзализныце – списали. Нет ни ложки, ни стаканов у людей. Ребенок же кричит, что хочет есть – печенье раздала, вафли…
ГРЯЗНОЕ БЕЛЬЕ
Проводница идет в тамбур, подбрасывает уголь маленькой лопатой. Черным на концах веником подметает рассыпанные остатки с пола.
В поезде Риты ехали не только киевляне. Люди эвакуировались со всей Киевской области. Были напуганы, плакали, вспоминает Колыбельникова.
– Мы остановились в Жмеринке, менялся локомотив, шли на хвосте тогда, – продолжает уже в своем купе женщина. – И дали тревогу, я была в тамбуре как раз. Захожу, а все мамки детей уложили на пол и накрыли собой.
Мест в вагонах не хватало. Рита уступила свое купе для пассажирок с маленькими детьми.
– Ехала женщина с двумя близнецами, мальчика еще усадила на вторую полку. Потом еще забегает одна – модно одетая, ребенок в корзинке. Полина, девочка у нее. Она все время колотит какую-то смесь, а я по полминуты грею ей. А ребенок все плачет и плачет. Эта женщина с близнецами и говорит: "Дайте я покормлю ребенка, он голодный. Не переживайте, я обработаю грудь". Эта Полина как присосалась, Боже… Во Львове они вышли.
Молодые ребята забирались на третьи полки, чтобы хоть немного поспать. Большинство людей ехали стоя, хотя даже стоять было негде.
– И раненых уже возили в первую поездку, подвозили пацанов. Ехало четверо из какого-то батальона. Я переживаю и говорю: "Там же диверсанты уже есть". Они отвечают: "Тетя, не переживайте, отобъемся". Они меня "Те" называли, где-то из Закарпатья. Надо было всех успокаивать, смеяться, чтобы не плакали. А потом так зайду в купе, поставлю песню Вакарчука "Не твоя війна" – и реву. Не тяжело было физически, а морально тяжело. Каждый ищет в тебе поддержку, а ты ничем не можешь помочь. На ВСУ многое отправляли через нас, многие волонтеры приносили ребятам и бронежилеты, и каски. У нас один штабной вагон полностью грузился гуманитарной помощью. Тогда приезжают на склады, а в Киеве тероборона охраняет, а по перрону просто ездят грузовики, как по трассе.
Больше месяца Рита провела на ногах, работала каждый день без выходных. Машинистам часто приходилось вести поезд во время обстрелов.
– Спали в основном на обратном пути. Я вот сижу у себя на кухне, а возле меня еще два человека, я понимаю, что в моих обязанностях проводника хвостового вагона – провести станцию. Надо печь растапливать, потому что обратно не так много людей. В Киеве не топили, потому что позадыхались бы просто.
На станциях помогали волонтеры. В разных городах по пути к Западу местные приносили людям питьевую воду, еду, одежду, вещи первой необходимости, даже ночью.
– 25-го мы поехали, 27-го мы вернулись, нас даже не завозили в депо. 27 февраля был полностью комендантский день, в вагоне было всего 27 пассажиров. Люди не могли добраться до Вокзала. Мы приезжаем 29 февраля – здесь снова масса. Мест просто нет, я бы их забрала всех.
Рита смотрит из дверей вагона и провожает станцию в столице. Держит флажок.
– Слышу раз кричат: "Чтоб ты сдохла!". Это потому, что я не взяла в вагон! Но я понимаю, что это эмоции. Даже помню, как мы вывозили Донецк, Луганск. Но Киев – переплюнул всех. Открываю дверь и понимаю, что будут грузиться, потому что одно СВ – и падает мужчина. По нему просто бежали – лицо разбито. Я кричу: "Люди, что вы делаете?"
Большинство пассажиров ехали в неизвестность. Не знали, где будут жить и что делать дальше. Им было безразлично, где и как спать, лишь бы уехать и была тишина, говорит Рита.
– Страшно было до Ивано-Франковска, потому что после него уже тревог почти не было. Начальник пишет: "Тревога". Мы полностью обесточиваем вагон. Едем – никто и слова не говорил. У нас затемнители были, заклеили окна скотчем.
ВЫСОКИЙ ПЕРОН
К купе проводницы подходит высокого роста молодой человек в майке и спортивных штанах. Взъерошенные волосы и заспанное лицо выдают заметную усталость.
– Вы не видели мой телефон? Проснулся, а его нет, – спрашивает Риту.
– Посмотри под полотенцем, пожалуйста, – отвечает ему проводница, которая спрятала телефон, потому что он лежал на видном месте у прохода. – На столе. И я ведь не охранник, сынок.
В темном купе тепло и уютно. На столе лежат тюбики с кремом, зубной пастой и открытая пачка песочного печенья. Рита вытягивает ноги вперед и начинает массировать колени.
Эвакуационные поезда вывозили людей в Западную Украину, а обратно железная дорога продавала билеты для тех, кто ехал в столицу. Мужчины увозили свои семьи в безопасное место и возвращались обратно. Переправляли также и военных.
– Садятся с первого по четвертое купе четыре солдатика. Один парень, он сам снайпер, Сергеем зовут, американка-винтовка. Не седой, но почему-то спросила: "А сколько тебе лет". Ему 24, но не выглядит на свои годы. Говорит: "Тетя, я очень много видел. И самое страшное – убить первый раз. Когда смотришь в прицел винтовки, а мы стреляем в лоб, глаз". Ехали грязные – в порах пыль на лбу, коврики грязные, бронежилеты расстегнуты, потому что тяжело было
Рядом ехал парень, весь обмотанный лентами с патронами. Делился салом, бобами с томатами, признается.
– Говорили, что все равно победа за нами. Заднюю никто не даст. Были в командировке мы бригадой Львов-Запорожье. Везли ребят в каждом вагоне и один сказал: "Я пошел воевать за свою землю, мы же уцепились, мы на своей земле уже не отступим". Надо отдать должное Зеленскому, что он один сейчас такой. Я не боюсь сейчас говорить, что никто бы не выдержал другой этого – ни Порошенко, ни Тимошенко.
В Запорожье в вагон Колыбельниковой на место №35 садится мужчина, 39 лет. У него было крайне слабое состояние, едва держался на ногах.
Бинты уже пропитались кровью
– Начальник спит, а он все ходит полуприсев, так и эдак. Я спрашиваю, болит ли что-то. Подходит и говорит: "У вас есть нимесил?" Он футболку поднимает – ранение в живот, а бинты уже пропитались кровью. Спрашиваю, чего в больнице не остался. "Там конвейер. Сегодня сняли 12 швов и отправили домой, но я рад страшно", – говорит. У начальника была своя аптечка со всеми лекарствами, какие только могут быть. Дал ему таблетки, но не ложился спать до самой Белой Церкви.
Мужчина рассказал, что после ранения его шить начали без наркоза. Врачи в зоне боевых действий не спят по несколько суток.
– Он вышел, а в Белой Церкви высокий перрон, стоит – и слеза течет. "Думал я сюда никогда не приеду", – говорит. Сказал побудет 20 дней и вернется к побратимам.
На одном из рейсов в вагоне ехали дети из бучанского детского дома. Их везли в Яремче.
– Спрашивали, не будет ли там танков… Дети. Один мальчик лет шесть – Богданов Богдан, а второй Влад – таскает его за собой. Делю всем яблоки и говорят: "Давайте еще Богдану, он их любит".
ТРУПНЫЙ ЗАПАХ
Пассажиры бежали из дома, в чем были. Ехали и в домашних тапочках в мороз, в халатах, пижамах. Чтобы попасть в поезд, предлагали даже деньги.
– Поднимали руку и держали прямо на перроне по 500 гривен. Это не те деньги, которые могут обогатить. Я ведь не могу выгнать маму с ребенком из вагона.
Сестра Риты живет в Харькове. В ходе эвакуационных рейсов женщина ездила и туда.
– Говорила, что хуже всего, когда ветер подует с той стороны, где идут бои, ужасный трупный запах был. Просто людей прикапывали там, потому что не успевали.
Белье возили стирать волонтерам в Винницу. Женщина забирала постель на вокзале – и приносила уже чистую.
– Падали здесь и ложились на пол. Ну и толпа людей. Она еще жарила картошку, я раздавала в соседний вагон. Даю деньги ей – говорит "не надо". Это же поздно вечером нужно унести, а рано утром принести. Она ехала из Рахова, мы разговорились и согласилась помочь. Люди помогали, беда сближает. Какой-то бутерброд, но дадут, котлету. Но ничего, все восстановим, неважно, сколько времени пройдет. Все равно победа будет за нами. Мы терпеливая нация. Но эсэсовцы такого не делали, как делают они. Что эти дети сделали? За это надо просто резать. С такими "родственниками" врагов не надо.
С такими "родственниками" врагов не надо
На 12-е место сел мужчина Виталий, вспоминает Рита. Защищал донецкий аэропорт и получил ранение в спинной мозг.
– Плохо разговаривал, двигался. Сказал, что едет в Киев, ничего не может делать, но хоть уборную ребятам поставит, мешок какой-то поднесет.
В Одессе железнодорожники прошли курсы первой медицинской помощи. Каждый раз на рейсах Колыбельникова больше всего боялась, что с ней что-нибудь случится, и она не сможет никому помочь.
– Но в дороге легче, чем дома, потому что там одна. А тут даже тревога быстрее проходит. После наступления самолеты не летали, а Укрзализныця осталась как "дорога жизни". Мы возили из Краматорска, застали обстрел Львова, 11 часов простояли. Если кто-то не выйдет на работу – железная дорога станет. Наше начальство несколько недель из кабинетов не выходило. У нас семь или 10 дней не выкачивали туалет, ехали люди – я им баночки из пластиковых бутылок поделала, сливали потом.
23 марта Рита впервые вернулась домой. Живёт с тремя лабрадорами, которых считает своей семьей.
– Я проездила 24 года на Москву из Знаменки, Николаева, в Киеве только полтора года. Ездила по шесть-восемь дней. Заезжаешь домой, в свой город – там совсем другой воздух, хочется землю целовать. После победы хочется сесть в вагон обычным пассажиром, поехать в Харьков, Херсон, Николаев. В пострадавшие города, отдать честь погибшим. Мы были, но с краю, только с вокзала, а люди там жили. А еще очень хочется с соседями сесть за стол и громко музыку включить. Сейчас так не делаем, потому что у нас всех горе, скучаю по этому.
Женщина не считает себя героиней и смущается, когда ее так называют. Мы железные люди, правда, но это наша работа, говорит.
– Героиня та женщина, которая забрала чужих детей из Мариуполя. Садилась в Киеве, Зоя Васильевна звали, а ехала в Ворохту. С ней было двое ее детей, и еще сидели двое рядом. Сидели вместе в подвале, родители ночью вышли за едой – и накрыло обстрелом. Оба погибли, но дети об этом не знали. Говорит: "Это уже мои дети".
На улице 03:30 утра. Тишину в вагоне нарушает только ритмичный звук движения колес. Проводница выходит в тамбур встречать очередную остановку.
3 
1
Комментарии