Вот луна прибывает, и я вспоминаю, как был лунатиком. Не знаю, как у кого, а у меня этот талант просыпался тогда, когда я еще мог уставать не весь и мой лунатик еще имел силы, чтобы пойти погулять. Теперь уже нет — видимо, он постарел раньше меня.
Я за ним соскучился и расскажу, как видел его в последний раз, а про другое когда-нибудь потом.
Мне было лет тридцать. Я двое суток не спал и уснул как убитый. Моя комната в общежитии — в конце коридора. Дальше жила старая уборщица Анна Прокофьевна с Урала, еще дальше — милиционер, композитор и комендант.
С тех пор я его не видел
Идти на тот конец коридора, где туалет, — через кухню.
Я проснулся на чем-то неудобно твердом. Темно, а вижу, что лежу на том месте, где у меня кровать. Но комната не моя, и это не кровать, а сундук Анны Прокофьевны. Ее кровать вон, в углу. Баба затаила дух: что сделает голый мужик на сундуке?
Я не очень удивился, что лежу здесь: раньше лунатик заводил меня и не в такое!
Но что делать с Прокофьевной? Вредна баба! Не любила здешнего сверчка и убила его шваброй, и кричала при том на все общежитие. А не хотелось, чтобы сейчас она разбудила милиционера и композитора.
До моей комнаты — два шага. Они показались длинными, но я таки встал и шмыгнул к себе. Позади было тихо.
Утром девушки (м ил иц ионерова , композиторова и комендантова ) рассказывали, что в полночь варили абрикосовое варение. И тут иду голый я с открытыми глазами. Уверенно прошел через кухню, так же потом — назад и пошел к Прокофьевне, как к себе домой. Девушки говорили, что из-за меня варенье пригорело, потому что они так и не дождались, когда я выйду.
С тех пор и я его не видел. Может, он там и до сих пор. На сундуке твердо спать, и голова болит, потому что Прокофьевна на ночь брызгалась одеколоном "Красная Москва".
1 
1
Комментарии
2