Однажды я прочитал в одной мудрой книге, что страх перед "государственным человеком", лицом при власти - признак длительного пребывания в рабстве. К тому же, страх этот передается генетически, вместе со всеми другими установками. Когда-то я часто ловил себя на том, что мое острое нежелание встречаться с налоговым инспектором или девушкой за узеньким окошком в газконтору - это проявление моей небывалой свободы. С другой стороны, если все мои предки были рабами, а их хозяев истребили большевики во время Октябрьской революции, то кто сидит за этими узкими окошками, кто принимает нас в казенных кабинетах, в военкоматах и паспортных столах, если не такие же рабы, как и мы?
Как генетический раб я не хочу, чтобы меня лишний раз тревожили. Я хочу, чтобы мне разрешили седьмой день невольнической недели на барщине потратить на собственный огород. Хотя ключевое слово здесь - "разрешили". Как будто во мне еще живет мой предок, которому надо отработать колхозную норму и суметь прокормить детей, и я прошу у кого-то невидимого разрешения.
Я очень хорошо чувствую механизм нашей коррупции. Неся шампанское с конфетами или несколько сотен гривен в конверте, человек просит не столько о конкретной услуге, как внутренне стремится разрушить безжалостную структуру, с помощью жертвоприношения, превращая бюрократа в живое существо из плоти и крови. В человека, способного отойти от предписаний, войти в положение, сжалиться и проявить сочувствие.
Души бухгалтеров и кассиров первыми попадают в рай
В свою очередь бюрократ за узеньким окошком только и думает о том, чтобы как-то суметь среди этих противных бумаг и печатей оставаться человеком. Иногда кажется, что души бухгалтеров и кассиров первыми попадают в рай, отмоленные еще при жизни нашей рабской покорностью и страхом. Наше взаимное проклятие в том, что мы не можем друг без друга существовать, но и вместе нам жить невыносимо. Как невольнику со своим хозяином. Когда никогда неизвестно, кто есть кто.
2 
1
Комментарии
5