"Отдаешь родителям документы сына, а они окровавленные и с маленькими осколками от "Града"

Я служил руководителем военного оркестра в 44-й артиллерийской бригаде. В декабре 2013 году оркестр расформировали и я попал в 128-ю бригаду на должность психолога роты. В составе этого подразделения 6 октября 2014-го, мы отправились в зону боевых действий. Местом нашей дислокации стало Дебальцево Донецкой области.

На тот момент - это было относительно спокойный город. И у нас не было абсолютно никакого представления, что там будет происходить масштабная битва.

Должность психолога на войне несколько завуалирована. Там ты становишься офицером, который сопровождает грузы, выполняет роль замполита, заступает в караул. В конце концов, там ты воин, защитник.

Стоит отметить, что в то время, а это примерно третья волна мобилизации. В большинства бойцов была очень сильная мотивация. Они реально хотели защищать Украину. И это настроение передавался на всех.

По нас лупила российская артиллерия и погибнуть мог каждый, несмотря на должность или звание. Помню один такой случай. Мы копали окопы. В один момент над нами пролетело три снаряда и разорвалось в 300 м от нас. Хотя казалось, что они разрываются рядом.

Мы начали все бежать. Я направился в блиндаж, который находился в 30 м от меня. Хотя 5 м, тоже можно было спрятаться. По дороге в укрытие трижды падал. Видел, как падали другие. Полный хаос.

Здесь нет однозначного ответа. Были такие, которые поддерживали нас, помогали, как волонтеры. А это гораздо труднее делать, чем в мирной части страны.

Другие кричали, чтобы мы убирались из города, потому что это часть России. Были и такие люди, чьи дети воевали за Украину и против нее. В одной женщины один сын жил на временно оккупированной территории, и поддерживал оккупантов. Другой находился в мирной стране. Мать ехала к сыну на временно оккупированных территориях, наши бойцы знали куда она направляется и насмехаясь, спрашивали. "Куда, к своему?".

Женщина плакала, но ничего не могла поделать. Война разделила ее жизнь на два мира. Парадоксом этой ситуации является то, что она оказывала нам огромную поддержку. В то время, как ее ребенок был против нас.

В начале декабря не стало моего друга, с которым мы учились в военной академии. Россияне обстреляли Дебальцево из реактивных систем "Град". Он попал под него и погиб. Мне пришлось везти тело домой. Но сначала была дорога в харьковский морг.

Я ехал в середине машины и смотрел на тело моего собрата, которое было прикрыто обычным армейским одеялом. Завезли в морг, врачи начали делать свои процедуры. Затем меня тоже завели внутрь. Ты смотришь на тело человека, которого знал много лет и становится как-то не по себе.

По дороге в село, мне звонил родной брат убитого и спросил, как хоронить его? В закрытом гробу или открытой? Вся дорога домой, где родился мой собрат, была покрыта лампадками, люди стояли на коленях. Такое зрелище просто сносит голову.

Отдаешь родителям документы сына, а они кровью. И в них застрял маленький осколок от "Града". Затем папа с мамой спрашивают, каким была их кровинушка? Добивает их вопрос: "Как он погиб, не страдал?" Ты смотришь им в глаза и врешь. Говоришь, что их сын погиб мгновенно, хотя я знаю, как он страдал.

Потом ты возвращаешься снова на войну и у тебя появляется второй убитый, третий, четвертый.

Мы были в Дебальцево 146 дней. И каждый погибший боец ​​- тебе брат. Ты видишь его по 25 раз в день, готовишь есть с ним, убираешь.

Там каждый день мог стать последним. Хотя можно выделить отдельные истории. У моего бойца на посту сели батареи на рации. Я взял новые и пошел туда, чтобы заменить их. Дошел до угла дома, развернулся и продолжил движение дальше - стена уже прикрывала меня. В этот момент снаряд попал в угол дома. Две секунды, четыре метра назад и смерть. А так всего лишь взрывной волной толкнуло.

Больше всего вспоминается Новый Год. Нас тогда сильно накрывали, не было возможности уже приготовить нормальный праздничный стол. Только благодаря волонтерам, то можно было организовать.

Когда наступила полночь без двух минут, комбат вышел по рации на связь со всеми блокпостами. Прозвучало новогоднее поздравление. Мне трясло от волнения. Мы понимали, что позади нас мирная страна - люди празднуют. Ты и твои бойцы - это крайняя точка мирной страны. Чуть дальше - поле, по которому уже оккупанты.

После приветствия раздался гимн Украины, кто-то из ребят додумался включить его с телефона. Мы стояли и плакали. Что касается Рождества то ко мне в гости пришла ветрянка. Я лежал в госпитале, в отдельной комнате. С этой беды больше радовалась мама. Она, хоть на миг стала счастлива, что ее сын находился подальше от Дебальцево.

Мне же было совсем не смешно. Тарелка каши на столе, свеча зажжена и одиночество.

Пролечившись, я снова попал на передовую. Это уже были дни и ночи, которые слились в один день. Нас так накрывали сильно, что каждый момент мог стать последним.

После того, как захватили Углегорск (город в Бахмутском районе Донецкой области. - Gazeta.ua), бои переместились к нам вплотную. Особенно горячо стало после захвата Логвиново (село в Бахмутском районе Донецкой области. - Gazeta.ua). В мирной Украине люди говорили, что мы в полном окружении. Мои родные звонили, я их успокаивал, говорил, что жарим картофель и так далее.

Паники, как таковой не было почти ни в кого. За три месяца, мы привыкли ко всему. Ребята спрашивали моментами, почему стоим на месте, не выходим. Но в этот же момент, каждый понимал, что должны стоять до конца.

17 февраля 2015 года, около 23.00 ночи нам дали приказ - покинуть город. Повсюду велись уличные бои. Все бойцы из других позиций сходились к "Поляне" (центральный лагерь 128-й бригады. - Gazeta.ua). Стрельба звучала везде и со всех стволов. В этом хаосе, мы однажды едва свой танк не влупили.

Помню случай, когда российский снаряд пробивает наш блиндаж. Я бегу туда, чтобы осмотреть все ли живы. В тот момент, еще один снаряд - попадает в угол дома позади. И меня взрывной волной уносит в этот блиндаж. Сильно оглушен, я около 5 минут приходил в себя. А потом снова направился в перед. И даже несколько дней не замечал, что во мне есть осколок. Только после выхода из города, когда лег в больницу с бронхитом, врачи обнаружили ранения.

Когда комбат сообщил, что время уходить, нам чего-то стало страшно. У нас не было сил и средств для эффективной борьбы. Еду никто не готовил. Но из-за высокого адреналин - есть не хотелось. Мы понимали, что наутро в этих окопах нас перебьют. Но идти в неизвестный путь был еще страшнее.

Наш выход отложился на несколько часов, ведь пришлось собирать всех раненых. Во минами это не так просто сделать. Плюс ко всему - повсюду горела земля, срывались машины, боекомплекта. Когда основная группа подошла к базовому лагерю, его как такового уже не существовало. Все было уничтожено. Что оставалось целым, взрывали мы сами.

Проезжали между двумя пятиэтажками, которые горели с нижнего по верхний этаж. Огонь такой был сильный, что пришлось останавливаться и осматривать машину или случайно не загорелась.

Мы хотели выходить по-тихому, чтобы можно было отойти без потерь. Проехали километр и наткнулись на врага. И попали под их шквальный огонь. Но такие препятствия мы обходили с боем. Не останавливали колонну, а проезжали отстреливаясь. Иначе, нам бы был конец.

Машин на всех не хватало, люди шли пешком у них, цеплялись за борта, окна. Проезжали 200-300 м и слезали, ибо невозможно было долго висеть. На их место - цеплялись другие. Мы не чувствовали боли от ран, обморожений. Только через сутки после выхода начали приходить в себя.

По дороге, принимая очередной бой, от разрыва ВОГа (подствольная граната. -Gazeta.ua) погиб водитель машины, сержант Толя Грубый.

Заехав на какой-то блокпост, мы увидели наш сине-желтый флаг. Еще минут пять переспрашивалы друг друга - действительно ли это конец? А потом было какое-то опьянение от пережитого.

После того, как завезли раненых в больницу, я позвонил матери. У нас в большинстве ребят телефоны были разбиты. Мы же все уничтожили, чтоб при попадании в плен, нас не шантажировали женами и детьми.

Если честно, я не думал в плен попадать, лучше погибнуть и тогда бы ребенок знал, что ее папа герой. Когда последний раз отстреливались, я увидел, что нас окружили со всех сторон. В тот момент мелькнула мысль: "У меня есть пистолет - живым сдаваться не буду".

Мать сначала не поняла, где я нахожусь. Она только спросила я не вернусь в Дебальцево? Сказал ей, что города уже нет, но еще позже вернусь, там рукавицы оставил.

Много разных моментов, однако одним из них хочу поделиться. Мы там построили себе баню. После одного из купаний, я выбежал из помещения на улицу, чтоб Натереться снегом. Представьте себе ситуацию. Заместитель командира роты выбегает голый на улицу, останавливается в временного и растирается снегом. Часовой стоит одетый, как капуста, с автоматом в руке и я. Кто-то крикнул: "Михайлович - фото". Я подошел к парню и голым сфотографировался. Боец был шокирован. Жаль, что не удалось сохранить этот файл.