"Война в этом году не закончится" – генерал-майор Дмитрий Марченко

Донецк, Луганск. Там самые жестокие бои. Но беспокойство вызывает вся территория Украины.

Что у нас нет столько артиллерии и техники, сколько у них.

Да, с самого начала только так и поступали. Равняют с землей населенные пункты, укрепрайоны. И проходят дальше. Они могут себе это позволить, мы пока нет.

Единственное наше преимущество во время таких боевых действий – это высокоточная артиллерия, ПВО и бронетехника.

 

Я улыбаюсь, когда рассказывают, когда в субботу в 12:00 все закончится или кто-нибудь захватит. Трудно что-либо прогнозировать. В этом году это не закончится – это факт. Если нам дадут то, что нужно, то минимум – это весна 2023-го.

Весело, когда гражданский человек в Киеве, не понимающий ситуацию в поле, прогнозирует с точностью до месяца, когда будут какие-то события.

В Генштабе располагают информацией, понимают общую ситуацию. Но даже они не всегда берутся делать какие-либо прогнозы.

У нас множество экспертов, которые лезут в экраны и говорят, что все закончится 22 августа в 23:45.

Основная масса военных за прогнозами не следит, потому что им некогда. Я сам начал это делать, когда уехал из Николаева. До этого времени не было нужды смотреть. Они заполняют пространство. Своими предвидениями пытаются завладеть вниманием какого-то количества населения.

Да. Считаю, что тот переломный момент, который мы все там совершили, выполнен. Самое тяжелое время для города отработали. Отразили три серьезные атаки России. Отогнали их на админграницу с Херсонской областью. И построили там хорошую оборону. Далее, когда там последовали наступательные действия, я понимаю, что есть другие специалисты, которые понимаются в этом лучше меня.

Понимать, что практически уже в кольце. И ты начинаешь мыслить, думать о следующих действиях – как создавать запасы воды, еды, топлива, боеприпасов, чтобы дольше вести боевые действия в этом котле.

В 2014-2015 годах мы все это видели и проходили. Но это была разминка. Да, я выводил людей из котла. Но он был не тем, что могло бы быть в Николаеве. Они могли бы окружить более 30-40 километров от Николаева. Потом этот круг расширялся бы, а для самого Николаева – сужался. Было бы очень тяжело силам поддержки пробить нам проход или разорвать кольцо.

Мы ловили таких изменников. Когда началась оборона Николаева, было принято решение разбрасывать все воинские части по городу. Буквально на другой день та сторона знала точные координаты этих мест. Были даже такие работники медицинских учреждений, которые расспрашивали раненых, какие подразделения где стояли, сколько погибших, какое было вооружение. И передавали информацию. Россияне были очень осведомлены о перемещении войск по городу. Таких людей обнаруживали спецорганы – ГУР, СБУ, прокуратура. Я участвовал, когда подловили одного руководителя районной прокуратуры Николаева. Мы специально поменяли пароли, чтобы понять, это он их передает или нет. Буквально через полчаса эти пароли были переданы в Крым для спецподразделения Вагнера.

Да, к сожалению. Ни одного идейного мужчины или женщины среди них нет. Это все из-за денег. Там были съемные квартиры, где оставляли деньги. А тот, кто предоставлял информацию, забирал их. Это банальное гнилое человеческое нутро.

Все знали, что они будут наступать именно из Херсона. Я думаю, что там была какая-то измена. Не могу ее комментировать, пока сам изучаю. Мы могли не понимать, что они пойдут в Киев. Но что пойдут из Донбасса и Крыма – были уверены все. Как так быстро, при тактически выгодной обстановке – по Чонгару, где очень узкая тропа, где они должны были пройти? Как это ни использовали, чтобы не остановить продвижение войск – не понимаю. Компетентные органы разберутся.

Есть несколько факторов. Первый – мы фактически упустили время и дали им возможность зарыться. Когда противник идет в наступление, то с ним воевать легче, чем когда он находится в обороне. Потому что когда подразделение в обороне, для того чтобы его пройти или иметь преимущество, нужно, чтобы у наступающей стороны было преимущество в три раза людей и техники. У нас, к сожалению, такого количества сейчас нет. А они зарыты. И сейчас от безысходности начинают тупо бить по городу ракетами. Чтобы хоть как-то морально подавать наступательные действия, которые сейчас готовят ВСУ на юге.

Прогноз очень прост – когда нам поступит необходимая техника. Артиллерия, которую нам пообещали. Тогда это будет быстро. Основная масса российских военных там уставшая, деморализована, не хотят воевать. Они уже поняли, что это не какая-нибудь спецоперация, а обычная война, где люди умирают, отрывает руки и ноги. Где мы – хозяева своей земли. Защищаем ее и у нас нет иного выбора, кроме как воевать. Эти факторы на них действуют плохо. У них из 200 человек на некоторых участках идут 50-60. А другие – отказываются. В войне главное – мотивация и боевой дух. Без них войну лучше не начинать.

Боеприпасы, высокоточное вооружение. Сейчас проходит такая игра артиллерии. Они запускают 100 снарядов, мы в ответ 10. С таким соотношением нам продвигаться вперед тяжело.

Но даже с такими силами немного двигаемся. Как минимум – гоняем их с места на место.

Это будет дорогостоящая ошибка не только для нас, но и для мира. К сожалению, многие процессы для жизни всей Европы, мира зависят от некоторых нюансов. Если мы не будем поставлять пшеницу, растительное масло, а до нас не будут доходить продукты, где мы были крупнейшими покупателями, то ломается как минимум экономичная машина всей Европы. Эти отрицательные факторы повлияют не только на нас. Мы не можем затягивать.

Это никто не обсуждает. И какой смысл – если это ясно даже некоторым гражданским. То, что нам не дают, то, что нам нужно – это тоже вопрос. Почему мы за все годы не могли это приобрести – тоже вопрос.

Наши военные быстро учатся любой технике. Нашим партнерам, чтобы подготовить специалиста, нужно полтора года, а нам – неделю. В таких условиях люди показывают сверхчеловеческие возможности в противостоянии с такой махиной. Если человек понимает, что это спасет ему жизнь, он научится быстро.

Сейчас любые их действия отличаются от происходивших на Донбассе в 2014-м. Сейчас можем сопоставить их действия с происходящим в Чернигове или Луганске, Донецке. То есть, они не могут сейчас нажать по всем направлениям. Потому что они истощены. Нам тяжело, а им еще больше. Мы в обороне и они там в обороне. Для того чтобы им проломить нашу оборону, нужно соотношение минимум один к трем. Когда началось вторжение, мы были не слишком готовы. Тогда не была построена оборона, как сейчас. Но и тогда они не смогли. Теперь им придется напрячься.

Комментировать тему не могу. Они очень полезны и вносят общий вклад в нашу победу.

Конечно. Они боятся всех военных. Даже наших женщин.

Особенно ничего. Да, они учатся. Улучшают навыки при ведении боевых действий. Те действия, которые были в начале вторжения и есть сейчас – совершенно разные. Они тоже набирают профессионализм, учатся. Но в смене командования, скорее всего, сыграло роль то, что не произошло того, что они пообещали в Москве. Думаю, это изменение не принесет им никакой пользы.

Она разная. На одном направлении воюют дураки, а на другом – профессионалы. В общем, у них есть старорежимная школа Советского Союза. Работают по учебникам. Сейчас уже чуть-чуть начали искать современные варианты. Раньше – надо, чтобы колонна вышла в таком порядке, она так и выходит. Должны разворачиваться боевые порядки так – они так и разворачивают. Независимо от того, что при этом мы их накрываем артиллерией. Их подготовка очень отличается от ведения боев в современном мире.

Переломный момент настанет. Это будет жесткое и серьезное сражение. Но где оно будет происходить, не могу сказать. И никто не скажет. Это будет быстро. Наше командование рассчитает у них слабое место, мы туда ударим и погоним их. Побегут и остановятся где-нибудь в Ростове.

У нас много специалистов. Каждый мыслит по-разному. Но никто из них не живет будущим. Они хотят сейчас сделать что-нибудь хорошее. Остановить смерть, войну. Но они своими действиями его не останавливают, а приостанавливают. Так мы только переложим войну на плечи наших детей.

Сражаться до последнего. Если нужно умереть, то умереть на поле боя. Иначе у нас не будет свободной Украины и свободных детей.