Привет, кума! В девять лет мама решила приучать меня к серьезному чтиву. Оторвав от книжек Астрид Линдгрен, Марка Твена и Всеволода Нестайко, дала мне в руки газету "Правда". Там что-то писали о подготовке к 27-у съезду Коммунистической партии Советского Союза. Мама сказала читать вслух, но я не смогла.
— Ну как можно серьезно воспринимать этот бред? — что-то в таком духе спросила я. — Допустим, есть дураки взрослые, которые верят в партию, перестройку, надои молока. Но ведь мы с тобой знаем, что имеют значение только динозавры, Карлсон, вкусные тефтельки и карта звездного неба.
Мама вздохнула, отобрала газету и начала читать ее сама.
Тогда же у бабушки на кухне висела приколотая на стене вырезка из какого-то всесоюзного журнала с фотографией юной москвички. Под ней была подпись: "в 2000 году ей будет всего тридцать". Всего тридцать? Это ведь уже почти старость! Мне было очень жалко москвичку с ясными глазами, которой будет целых 30 лет, когда придет прекрасное будущее. Вон маме за тридцать, и ее уже почти не интересуют динозавры. Я быстро посчитала, что мне будет 24 — тоже довольно много, но все же.
Той москвичке сейчас под сорок
Я вспомнила обо всем этом, потому что мне уже за тридцать. Той москвичке — под сорок. О чем бы мы говорили, если бы вдруг встретились? Сказала бы она мне, что тоже любила книжку о Роне — дочке разбойника? А может, истерически заорала, чтобы мы отдали долги за газ? А я — спросила бы, как она встречала 2000 год, или выясняла бы судьбу имущества СССР за рубежом?
Мне ужасно досадно, что мы уже не граждане той общей, большой и доброй страны. Я имею в виду не совок, конечно. Я о детстве. Мы повы ра стали и забыли о динозаврах, а вместо этого читаем о съездах партий. Правда, в других газетах.
2 
1
Комментарии
4