Привет, кума! Уже больше 10 лет прошло с того утра, как ты меня разбудила телефонным звонком и сказала, что не ставало Вячеслава Максимовича Чорновила. В смерть бывает тяжело поверить. Но в его смерти — или в твоем голосе — была какая-то безвозвратность, конечность, точка. Точка не только его жизни, а большой части нашей.
Мне в Чорновиле запомнилось, как он не любил, когда в его имени ставили апостроф, и всегда подписывался "Вячеслав". Как мог позвать сотрудников в кабинет на стопку коньяка, молодцевато моргал усом красивым руховским девушкам (не мне), когда думал, что жена не видит. Как он слушал и понимал.
В Секретариате вечно не было денег, техники, бумаги. Когда мы образовали новое управление, компьютера нам не досталось. Устав его клянчить у более мелкого руководства, мы пошли ловить Чорновила в Верховную Раду. А он вставал рано, поэтому пришлось в восемь уже торчать у входа. Он нас увидел, вздохнул, завел в свой кабинет с советской мебелью, открыл сейф и отсчитал денег на компьютер: "Нате, дети, потому что вы же покоя не дадите". Чорновил согласился, хотя и не сразу, на идею нашего управления развесить по всей стране билборды "Бандитам тюрьмы" с его подписью. Через шесть лет, когда бандиты разгулялись вообще, под этим лозунгом произошел Майдан. Но он его не увидел.Он открыл сейф и отсчитал денег
Чорновила давно нет. Нет и тогдашнего министра МВД Юрия Кравченко, который обещал рассказать его сыну Тарасу "всю правду", но застрелился раз, а потом еще раз. Нет одного из тех, кто был в убийственном КамАЗе, а тот, кто есть, молчит, потому что не хочет повторить судьбу того, кого нет. Есть мы. Мы все надеемся, что большие, государственнические слова о нем когда-то придут, а тем временем понемногу забываем.
×
![]()
2 
1
Комментарии
6