25 февраля российские оккупанты вошли в небольшое село Демидов в 40 км от Киева. Однако создать в населенном пункте один из плацдармов для дальнейшего наступления на столицу захватчикам не удалось. Потому что Вооруженные силы Украины впоследствии взорвали сельский мост и дамбу Киевского водохранилища.
Большая вода затопила устье реки Ирпень и залила окрестности Демидова. Наступление россиян было значительно заторможено.
Вода из села не сходит и после освобождения Киевщины от оккупантов. Многие потеряли возможность засаживать огороды. Несмотря на это, никто из людей не жалуется, что военные приняли такое решение.
"Это лучше, чем потерять столицу", – говорят местные.
Корреспондент Gazeta.ua побывала в Демидове, пообщалась с местными жителями о периоде оккупации. Также узнала, как село восстанавливается сейчас.
СОЖЖЕННЫЙ КРЕСТ
Из Киева в Демидов выезжаем с волонтером 48-летним Евгением Будаевым. В первые дни полномасштабной войны он сплотился с соседями и друзьями в сообществе волонтеров "Добродії". Развозят лекарства, продукты и все необходимое потерпевшим от российской агрессии, помогают военным.
В Демидове Евгений бывает еженедельно — привозит продовольствие семьям, дома которых подтопило при подрыве дамбы. В приоритете — семьи с маленькими детьми, пенсионеры и люди, уже потерявшие на войне кого-то из близких.
– В первые дни войны взял броник и пошел в военкомат. Но по состоянию здоровья в армию не приняли. Тогда объединился с ребятами и начали помогать оставшимся в Киеве людям, когда его активно бомбили, - рассказывает Евгений о себе. – Со временем нас нашли благотворители, помогали с продуктами, лекарствами, тактическими вещами для военных. Сейчас есть проблемы с топливом. Будь его больше, то ездили бы не только по Киевщине. Приходится выкручиваться. Мне еще повезло, потому что компания, в которой работал, до сих пор платит половину зарплаты, хотя я полностью отдаюсь волонтерству.
До полномасштабной войны Будаев говорил только на русском. Теперь перешел на украинский, говорит.
- Помню время, когда считалось, что ты человек второго сорта, если говоришь по-украински. Или из села приехал или западенец, - рассказывает Евгений. - Когда начали прилетать ракеты, мне звонил двоюродный брат из Крыма и рассказывал о "русском мире". Я ему объясняю, что в трехстах метрах от нас кусок дома выбила ракета. Мама с тетей задыхаются от той пыли и грязи в бомбоубежище: "Какой "русский мир"? Меня так взбесил этот разговор, что отказался от русского.
Медленно выезжаем из Киева и приближаемся к Гостомелю — одному из наиболее пострадавших от оккупантов городков возле столицы. Около дороги полуразрушенный памятник Андрею Первозванному с опущенной головой и большим сожженным деревянным крестом. Позади монумента до сих пор неразобранные руины какого-то здания - груды кирпича и покрутившиеся от огня листы металла. Метрах в 100 по дороге, расстрелянный и посеченный осколками памятник – воинам, павшим во Второй мировой войне.
Большая часть дороги в Демидов напоминает о недавних боевых действиях, которые пережила Киевщина. По обе стороны трассы виднеются полностью разрушенные дома и дома с выбитыми окнами и снесенными крышами. Удручающую картину разбавляют живописные поля с маками и зеленой рожью.
ЭВАКУАЦИЯ 15 ТЫСЯЧ ЛЮДЕЙ
После подрыва дамбы в начале войны вода из Киевского водохранилища начала быстро затапливать окрестности Демидова. Людей отсюда и из соседних сел необходимо было эвакуировать. Этим занялись представители Красного креста. Смогли вывезти более 15 тысяч человек.
За безопасность людей при эвакуации отвечал командир Вышгородского районного загону реагирования общества Красного Креста Украины 39-летний Андрей Сологуб. Встречаемся с ним возле школы села Литвиновка, недалеко от Демидова. Андрей там работает директором. Выходит на встречу в красной футболке и кепке.
- Сначала русские военные вели себя сдержанно. Пытались быть корректными. Говорили, что они не оккупанты, а "освободители от нацистов", - вспоминает период, когда россияне оккупировали село. - Были случаи, когда злоупотребляли властью, гоняли на машинах, напивались, мучили волонтеров, брали людей в плен. Срывали флаги. Среди оккупантов было много с украинскими фамилиями — Дума, Перекрест. Наверное, из рода тех украинцев, которых когда-то вывезли в Россию. Постоянно рассказывали, что хотят привезти гуманитарную помощь, но ничего не привезли. Часто меня допрашивали, ФБС, то ГРУ. Считали меня шпионом и не верили, что можно волонтером работать бесплатно. Потому что кто-то им сказал, что нам платят 125 долларов в день.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Без прав и денег на жизнь: украинке более 20 лет отказывают в выдаче паспорта
Андрей вместе с другими волонтерами доставлял гуманитарную помощь в уже оккупированный на тот момент Демидов. Гарантом безопасности выступал Красный крест.
На четвертый день войны я переправлялся к позициям ВСУ и меня обстреляли российские военные. Тогда еще у меня не было ни каски, ни бронежилета
– На четвертый день войны я переправлялся к позициям ВСУ и меня обстреляли российские военные. Тогда еще у меня не было ни каски, ни бронежилета. По мне открыли огонь из пулемета Калашникова. Аж кепку снесло! Ситуация понятная, я был как бельмо в глазу – красная кепка, красная куртка. Я упал, отполз немного, видео записал, что, возможно, меня не будет, - говорит мужчина.
В этот же день пришлось спасать первого раненого.
– Передо мной остановилась машина и из нее пьяный мужчина выбросил раненого. Водитель подобрал его по дороге и подвез сюда. Не знал, что с ним делать. Так что от страха немного и хлебнул, - продолжает директор. – Гражданский попал под артиллерийский обстрел, у него было осколочное ранение в бедро. Я стал оказывать первую помощь, умею это делать. Перевязал. В ходе осмотра началась атака СУ-25. Самолеты стали стрелять по позициям ВСУ.
Двое местных помогли перенести раненого в помещение старой школы.
В этот же день с двумя местными жителями похоронил его на местном кладбище. Прочитал только Отче наш
– Утром я пришел к нему, чтобы перевязать, привез завтрак. А он уже умер… После осмотра понял, что у него еще было осколочное ранение на спине. Я его не заметил. Это моя вина, – говорит Андрей, отводя взгляд. – В этот же день с двумя местными жителями похоронил его на местном кладбище. Прочитал только Отче наш. Похоронили без гроба. Уже после деоккупации священники провел все необходимые обряды. Недавно со мной связывалась сестра погибшего. Он сам из Черниговщины, а в Вышгордской громаде был на подработках.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Ресторан, "дом" Джоли и баня: в каких условиях будут жить в вагонах-купе ирпинцы, которым россияне разбомбили жилье
Андрей вспоминает, что после подрыва Дамбы вода в Демидов начала прибывать с 9 марта. С того дня эвакуация гражданских затормозилась.
- Я пошел к россиянам и объяснил, что люди не могут вплавь переправляться в холодное время года, - говорит Сологуб. – Они переписали фамилию волонтеров, мою. Объяснили, что я отвечаю за тех людей. Мы с волонтерами с помощью пиломатериалов сделали переправу. В ходе эвакуации обстрелов не было. С 10 по 21 марта эвакуировали чуть больше 15 тысяч человек. Далее им помогали волонтеры - автобусами отправляли в Лютеж (село неподалеку Gazeta.ua), Киев на вокзалы и они ехали дальше.
Эвакуация длилась в день по 4-5 часов, за это время проводили через переправу по 300-500 человек. Также некоторые проходили самостоятельно.
- Сложнее всего было объяснить людям, что идет война. Одна девочка прямо на переправе начала снимать видео: "Я сейчас на переправе". В 20 метрах произошел взрыв. Она ахнула и телефон упал в воду, – говорит Андрей. – Люди не понимали, что происходит. Был один момент, когда российские военные меня не увидели и начался минометный обстрел. Тогда я испугался. Для меня было страшнее всего потерять людей.
С 22 по 27 марта россияне не разрешали переправлять людей.
- Я тогда наконец-то уговорил жену эвакуироваться с годовалым сыном. Но россияне почему-то стали всех проверять. Сказали вынимать симки, телефоны отдавать. Проверяли все вещи, кто что проносит. И у меня тогда такая картинка перед глазами стояла, как из старых фильмов о войне, где нацисты в концлагере людей обыскивают перед газовыми камерами. Шли люди, их проверяли, а потом на переправу. Рядом стоял российский десантник Байкал (псевдо одного из российских оккупантов – Gazeta.ua) и хохотал.
Однажды военные РФ обстреляли четырех волонтеров.
– В тот день со стороны ВСУ на позиции россиян прилетели минометные мины и у них было двое двухсотых, – вспоминает Андрей. – Они сели, выпили, помянули их, а потом стали искать виновных. Увидели волонтеров, которые развозили продукты и лекарства – избили их, расстреляли машину, сожгли мопед. Одному прострелили ногу, сейчас у него инвалидность. Другому — разбили лицо, руку задела пуля. Тогда меня стали искать, хотели со мной поговорить. Они точно не знали, где я живу, поэтому школу взламывали, обыскивали моих родителей. Забежали ко мне домой и угрожали автоматами жене и ребенку. Я был тогда на пункте. Сказали, если жена лжет, то здесь танки будут и всем будет конец. Когда я это узнал, сам к ним пришел. Я снял каску, бронежилет, поужинал и пошел говорить с тем Байкалом.
Военные РФ подозревали, что Андрей может наводить огонь на их позиции.
– Байкал сначала претензии выставлял. А потом начал изливать душу, что давно в армии и эта война ему тоже не нравится. Для форса у меня над головой начал стрелять, вероятно нервы сдавали.
РАЗОРВАНАЯ РАКЕТА И СОТНИ ТАНКОВ
На въезде в Демидов остановка слегка облплена с ярким рисунком большого подсолнечника. Ближе к центру села развевается флаг. За ним виднеются остатки металлических магазинов – 4 марта туда попала российская ракета. Среди руин - мягкая игрушка-медвежонок, лежащая на куске то ли вывески, то ли рекламного щита и с надписью "живи". По обе стороны дороги обильно цветут маки. Напротив полуразрушенный дом — его повредило взрывной волной.
- Женечка наш приехал, - навстречу выходит женщина в голубом халате и с искренностью матери обнимает волонтера Евгения. Хозяйка двора 72-летняя Ева Михайловна Конончук объясняет, что Евгений помогает ее семье с тех пор, как случайно проезжал мимо и увидел их разрушенный дом.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Россияне ходили по двое. Мы четырех положили" – в Малой Рогани селяне убивали оккупантов и выживали под глубинными бомбами
Сейчас дом уже с новыми деревянными балками, покрыт брезентом. Во дворе еще остатки поврежденного кирпича, плота нет — на его месте растут желтые цветки.
- В тот вечер очень-очень тихо было, - вспоминает Ева Михайловна со слегка ощутимым белорусским акцентом. – Детки пошли к себе в дом, а я одна была. Хотела ложиться спать, захожу в зал и вижу, как идет лавина огня прямо на дом – метров пять в высоту! Закрыла дверь и упала. А оно как ударило, так все на свете посыпалось… Дети стали кричать, а я не могу ничего сказать. Лезу по тому стеклу и кричу, что я здесь, а они меня не слышат… Нельзя было выйти из хаты, потому что все разбило. Меня через окно вытаскивали. Вокруг было очень много стекла, шифера, окна разбиты все. Меня тогда приглушило. Вообще-то мы тогда срыва не слышали, а все пошло в разнос. Магазины горели, машину наши в гараже потолкло.
Приглашает посмотреть на разрушение дома. В одной комнате оконная рама едва держится, трещины пошли по стенам, часть потолка осыпалась. Во второй комнате столбом подперт остаток гипсокартона. В коридоре провисли деревянные балки, на которых раньше держался потолок.
- И из-за границы здесь были и наши были, акты писали (приезжали комиссии, которые фиксировали разрушение для дальнейшей оценки ущерба. – Gazeta.ua). Но еще никто ничего не дает, потому что идет война и сейчас тяжело Украине. Надо терпите, - продолжает Ева Михайловна. – Нам самое главное, чтобы накрыть и окна поставить. Волонтеры уже немного помогли. Нам пайки дают и в сельсовете тоже. Люди едут, видят, что здесь побито и приносят нам помощь.
Ева Михайловна вместе с дочерью, зятем и 17-летним внуком не уезжали из Демидова и месяц пробыли в оккупации.
– Русские жили здесь рядом в двух домах. Я их мало видела, а дети почаще. Они нас не трогали. Только однажды у зятя и сына проверили мобильные телефоны. Отдали, – продолжает женщина. – Воды, газа и света не было. Из продуктов были картошка и закрутки, нам хватило. Чуть-чуть продуктов волонтеры привозили.
Не верила в великую войну, пока танки не увидела, добавляет местная.
Техника вся шла на Киев к мосту. Но не могли перейти дамбу, разворачивались и шли на Бучу, Ирпень
– 100 танков здесь стояло, – показывает на дорогу. – Техника вся шла на Киев к мосту. Но не могли перейти дамбу, разворачивались и шли на Бучу, Ирпень. Здесь каждый день проходило по 100 танков, а машин сколько было! К нам заходили и кричали: "Кто здесь живой?" А мы не отзывались, потому что очень боялись.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Пьяные оккупанты, выжженные квартиры и "Россия" на заборе: как Тростянец приходит в себя после пережитых зверств
Разлитая река удержала россиян, говорит напоследок.
- Река их не допустила (пройти дальше в сторону Киева – Gazeta.ua) и наши здесь стояли, и давали отпор. Здесь такие шли бои! Когда их выгоняли на Чернобыль, то там вообще все горело за Козаровичами, Дымером. Очень страшно.
ЗАТОПЛЕННЫЕ ДОМА И ОГОРОДЫ
Вода подтопила около 60 домов. Людям залило подвалы и огороды, до сих пор не пригодны для сельскохозяйственных работ. Сейчас в селе установили одну помпу для скачивания воды. Работает круглосуточно, но ее мало. Также местные переживают, что Киевское водохранилище может размыть земляную дамбу, которая не рассчитана на такое давление.
В приоткрытых зеленых воротах, из-за которых обильно виднеется виноградная лоза, нас приглашает зайти во двор 76-летняя Валентина Осипова. Об ноги хозяйки трется рыжая собака, которая будто хочет защищать усадьбу, но не решается лаять. Двор ухожен.
– Садитесь, садитесь, – приглашает Валентина Казимировна. Соглашается рассказать свою историю. Жила в оккупированном селе с мужем до 12 марта.
– Из еды у нас был чай. А нам после ковида больше ничего и не хотелось. Чай заваривала - серпорез или тысячелистник, - указывает на растение, зеленеющее у дома. – Он у меня от всех болезней – и желудочных, и простудных. Калину тоже заваривала. Хлеб привозили. Волонтер дал две буханки. Нам с дедом одного хлеба хватило.
Село решили покинуть из-за болезни мужа, которому требовалась операция, говорит Валентина Казимировна.
– У него запущенная болезнь простаты. А здесь ни аптеки, ни врача не было. Пошла к образам и говорю: "Мы жили, как все люди в этой хате, которую ты по моим молитвам уберег. Не снесло ни крыши, ни разбиты ни окна, ни стены. Молю Бога донеси нас, я понимаю, что может идем на смерть, но она будет вместе", - говорит, чуть не плача. – И 12-го утром сосед нас отвез в центр села, дальше шли пешком. Слава с палочкой сзади. А я дохожу до поворота, а там пять чужих БТРов и человек шесть наших "братьев". Почти все молодые, один старший. Стоят и смотрят молча. Обращаюсь к одному: "Здравствуйте, ребята. Кто вы и что здесь делаете? Тот, что слева сказал: "Я не понимаю". Я подхожу к другому: Я Осипова, там мой муж идет. Мы здесь живем, а вы что здесь делаете? Он смотрит на меня: "Вы не поверите в то что я скажу, но мы сами не знаем, что мы здесь делаем". Я им и сказала, чтобы уходили отсюда, а свои автоматы вернули против тех, кто их сюда послал: "Я 30 лет учила наших детей вашему языку – преподавала русский язык и литературу. Всю жизнь пела русские романсы…". Тогда расплакалась и ушла. Они молча стояли.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Старшего сына расстреляли. Его ребята где-то закопали"" - как Бородянка и Андреевка оживают после пережитых ужасовроссийской оккупации
Ментальность россиян и украинцев совершенно разная, добавляет женщина.
- Я замужем за кацапкиным сыном. У свекрови по ее образу жизни и народной мудрости я поняла насколько разные менталитеты у украинской крестьянки и русской. Моя баба, когда мы заканчивали сажать картошку, становилась и к восходу солнца молилась и кланялась: "Господи, роди, Боже, на всякий час". А русская крестьянка из Новгородщины говорила: "Вырастет - наср*ть и не вырастет - наср*ть". Вот это из ее народа идет. Мы разные во всем.
Валентина Казимировна включает свет в затопленном погребе. Спускается вниз по мокрой лестнице. Здесь сильно пахнет сыростью, от которой на стенах "выскочил" грибок. Вместо пола – болото. Несмотря на это, сохранились стеллажи с консервацией.
Столько тот Путин беды наделал, что пусть горел бы в таком огне, что даже черти в аду в таком не горят
- Почти 200 килограммов картошки пропало, - рассказывает женщина о картофеле, который не смогла посадить из-за подтопления погреба и огорода. - Столько тот Путин беды наделал, что пусть горел бы в таком огне, что даже черти в аду в таком не горят, - злится хозяйка.
Треть их огорода полностью ушла под воду. С нее на краю участка "выглядывает" часть калитки. Громко квакают лягушки под почти неслышную работу помпы.
- У нас такие бобры завелись, что и уцелевшая смородина теперь страдает от них. А вон там, видите копны, – показывает в сторону дамбы, где за деревьями виднеется сено. - Это мы для козы запаслись. А когда вода пришла, сено подняла и теперь та копна плавает — куда ветер подует, туда и ее несет… Мы как уехали из села, то у нас кто-то козу забрал. Ну и ничего. Потому что теперь нам не было бы чем ее кормить.
Указывает на яму под кустом мальв.
– Здесь осколок упал, – объясняет. – Славик, сосед покойный (погиб на войне с россиянами. – Gazeta.ua), видел как оно летело. Пришел к нам и вытащил из канавы. Сказал, что это было дно снаряда. Наверное, килограмма два весило.
ОККУПАНТЫ В СОСЕДНЕМ ДОМЕ
Подходим к красивому из белого кирпича дому. Из-за забора виднеются белые пионы и розовые розы. Долго зовем хозяйку. Евгений настаивает дождаться: "Хочу хотя бы поздороваться с матерью героя".
65-летняя Надежда Коваленко потеряла сына во второй день войны. Его с собратьями атаковали на блокпоста при обороне Киева.
– Ой! Если бы я знала, что вы приедете, то что-то испекла бы, - говорит Надежда Ивановна проводя нас во дворе. Садимся на скамеечку под пышным кустом роз. Рыжая кошка сразу усаживается хозяйке на колени.
– Мы прожили всю оккупацию здесь. Соседи все уехали, а нам было некуда. Да и боялись покинуть дом. Жили с младшим сыном и его семьей, – начинает рассказ Надежда Коваленко. – Война нас застала 24 февраля дома. Я не верила, что начнется. Опасалась, но не думала, что так будет. Думала, что не посмеют идти дальше схода. Но они почему-то нас ненавидят. У нас есть родственники в Ставропольском крае, Сибири, Алтае. Но за всю войну никто ни разу не перезвонил, хотя раньше общались. У них там все мирно и ладно. Их не интересует, как мы здесь живем.
О гибели старшего сына Надежда Ивановна узнала 26 февраля.
"Ваш сын при исполнении долга обороны Киева, погиб". Большего удара уже быть не может
– В пятницу еще была смска от него, а в субботу перезвонили из Института, где работал: "Ваш сын при исполнении долга обороны Киева, погиб". Большего удара уже быть не может, – рассказывает, поглаживая кота. – Через некоторое время по соседству поселились кацапы. Их было семь или восемь. Дом, где обосновались, был пуст, потому что соседи с детьми в Винницкую область поехали. Когда вернулись, Сережа спрашивал: "Что они там такое делали, что весь подвал был в крови?" Наверняка людей пытали. Но криков мы не слышали.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Кадыровцы сносили все на свете. Ехали и стреляли всех" - как Макаров и Мотыжин приходят в себя после зверств россиян
В первые дни от обстрелов семья пряталась в подвале. Потом перестали. Жили в доме без газа и света, спали одетыми.
– Я была вся в своем горе. Чтобы хоть как-то развеяться - стала выходить в центр села. Там люди собирались просто поговорить, – вспоминает Надежда Ивановна. - Когда начали эвакуировать, то был случай, когда к людям подъехали на БТРе кацапы: "Может здесь кто-то хочет выехать в Беларусь? Мы вам поможем". Но ни один человек не откликнулся. Это о чем говорится? Что люди не хотят ни в Беларусь, ни в Россию. Люди хотят жить в своей стране, своем государстве. И как только появилась возможность, они потоком возвращались в родное село.
Пока оккупанты были в Демидове - было очень удручающее чувство, отмечает Надежда Ивановна.
– Не могу передать словами. Понимала, что не смогу здесь жить, если россияне останутся надолго. Но они не успели обосноваться. А там, где успели осесть – такое творят, что страшно.
К гражданским россияне сначала относились нормально.
- Сначала вели себя тихонько: "Мы с мирным населением не воюем". Но были всякие случаи. Один мужчина что-то им раз сказал. Они его схватили и угрожали расстрелом. Все в доме перевернули. Но не убили. Были очень агрессивны. Стреляли ребят из Красного креста. Мужчину которому прострелили ногу, затем отпустили. Но отрезали четыре пальца на ноге.
В селе были случаи похищения мужчин, добавляет женщина.
– Несколько и страшных ситуаций произошло. У нас здесь парнишка жил — Давиденко Слава, атовец. Он не мог перенести, что россияне хозяйничают здесь. Такое как разливал горючее вещество в бутылки и сам пошел забрасывать их танки. Верю, что он мог такое сделать, – рассказывает жительница Демидова. – Его поймали и замучили. При въезде со стороны Дымера выбросили в черном мешке с огромной буквой V на весь мешок. Поначалу не могли его идентифицировать. Но мать искала. И по каким-то признакам его узнала.
Еще одного мужчину замучили, потому что он ездил в дамбу и через бинокль смотрел на бои, которые происходили в соседнем селе Козаровичи.
У одной пары внучка родилась. Они ехали за детской смесью и шла колонна техники. И кто-то из колонны по машине выстрелил
– Россияне решили, что он корректировал огонь и его поймали. Так говорили (люди в селе. – Gazeta.ua), что ему переломили все кости, которые только можно было. Запаковали в шкафчик и подперли, чтобы никто не нашел. Обнаружили его уже после того, как россияне вышли из села, – добавляет Надежда. – Еще был случай, что застрелили мужчину. У одной пары внучка родилась. Они ехали за детской смесью и шла колонна техники. И кто-то из колонны по машине выстрелил. Так этого мужчину они не разрешали похоронить. Сперва его закопали в огороде, а когда россияне вышли – перезахоронили.
Оккупанты начали бежать из Демидова 31 марта, вспоминает женщина. И признается, что сильно переживает, что захватчики могут вернуться.
- Ходят слухи, что на границе с Беларусью собираются войска и на душе снова жутко становится. Мы согласны терпеть, что огороды затопило. Только чтобы оккупантов не было, - говорит с тревогой Надежда Ивановна.
Выезжаем из села мимо памятника воину Второй мировой войны.
- Вон там у снайпера был окоп, - говорит Евгений, показывая на деревья позади монумента. – С этой позиции хорошо простреливать дорогу. А тут оккупанты танком въехали, еду искали, - показывает слева на большой металлический магазин, стена которого пробита и изогнута. - Они не знали, что это новый магазин и туда еще ничего не успели завезти.
2 
1
Комментарии